Михаил Вербинский - Зенитные залпы

Лейтенант уже перестал что-либо различать перед собою. Рядом разорвался вражеский снаряд, и в глазах Черного потемнело.

— Огонь!… — хриплым голосом выдавил он, уже лежа на земле.

Петухов послал в казенник орудия снаряд, нагнулся к Черному, тронул за локоть.

— В планшете письмо жене и детям, сбереги его… А меня оставь, — прошептал комбат.

Бережно подняв лейтенанта на руки, Петухов отнес его в траншею, наспех перевязал раны. Возвратился к пушке. А здесь, пересиливая боль, Синица возился с тяжелым снарядом.

— Давай сюда! — Петухов взял снаряд. — Садись, наводи!

Но на кресло наводчика взобрался сержант Громов. Он навел орудие в идущий на большой скорости танк. Выстрелил. Тот замер. А около зенитки вдруг потемнело. Волна горячего воздуха обожгла, ослепила бойцов.

— Свирид, Свирид! — кричал Громов.

Клубилась пыль, застилая все вокруг. Петухов не заметил, как свалился с кресла наводчика Громов.

— Коля, дорогой! — стоя на коленях, проговорил Петухов. Снял с себя поясной ремень, оторвал кусок нижней рубахи.

— Во, во… перехвати ремнем ногу, — просил Громов. Он лежал на спине, смотрел вверх, и ему казалось, что нет ни адской боли от ран, ни звона в ушах… Он терял силы. Но большие светлые глаза на загорелом лице горели ярким огнем.

— Орудие не повреждено? — тихо спросил Громов.

— Ствол на месте, затвор тоже».

— А снаряды?

— Три, последние…

— Помоги мне встать… — и опираясь на Петухова, Громов поднялся, сел на место наводчика.

Из дыма, клубившегося над горевшими танками, выползли еще четыре бронированные машины. Громов выстрелил. Но промахнулся. Второй снаряд угодил в борт, порвал гусеницу. Остальные танки остановились, как бы раздумывая, двигаться ли дальше.

— Петухов, — проговорил Громов. — Заряди орудие, дай мне гранаты, а сам отведи комбата и Синицу в медпункт.

— Нет, товарищ сержант, не могу. Будем вместе до конца…

— Выполняйте приказание! — повысил голос Громов. В его словах была такая властная сила, что Петухов притих.

— Есть! — ответил наконец Свирид.

— Вот возьми, — и Громов вынул из кармана гимнастерки красненькую книжечку, подал Петухову… — Передашь комиссару… А теперь торопись, торопись…

— Прощай, друг! — глухо вымолвил Петухов… Подняв на плечи Черного, Петухов, пригибаясь, пошел по канаве вдоль дороги. За ним плелся Синица. Они держали путь к Спартановке…

С утра 23 августа на командном пункте корпусного района ПВО стояла напряженная тишина. С особой резкостью звучали телефонные звонки. В 9 часов с постов ВНОС донесли, что севернее Большой Россошки обнаружено свыше ста немецких танков, которые движутся в направлении на восток.

Полковник Райнин нахмурился, сдерживая волнение.

Услышанное ему показалось невероятным, и он потребовал уточнить донесение. С главного поста ВНОС доложили, что о движении танков противника сообщают с нескольких расположенных к западу от Сталинграда постов. В правильности сообщений сомнений быть не могло.

О тревожном сигнале, поступившем из района Большой Россошки, Райнин доложил в штаб фронта. И тут же приказал зенитным частям быть готовыми к отражению. Этак не только с воздуха, но и наземного противника.

Прошло несколько часов, и посты ВНОС донесли, что танки противника настигли между станцией Котлубань и Конным разъездом эшелон с боеприпасами и расстреляли его. Взрывы снарядов слышны по всей округе. Танки продолжают движение на Орловку, Спартановку.

Райнин вызвал к телефону Германа.

— Фашистские танки на пути к боевым порядкам вашего полка. Не пропустить врага! Любой ценой остановить! — требовал командующий от подполковника Германа, возглавлявшего в то же время первый сектор противовоздушной обороны города.

Из, КП корпусного района ПВО передавались в боевые секторы распоряжения, смысл которых был один: отражать атаки врага с воздуха и не пропустить к городу танки. Командный пункт осуществлял прямую связь с зенитными, авиационными частями противовоздушной обороны, батальонными постами ВНОС, прожекторными подразделениями, боевыми позициями аэростатов воздушного заграждения. Беспрерывно поступали доклады об обстановке на земле и в воздухе.

И вот поступило первое боевое донесение, вызвавшее у всех, кто услышал его на КП, тревожную настороженность.

— Пятая батарея отбивает атаки вражеских танков! — докладывал из Спартановки подполковник Герман.

Райнину на какое-то мгновение вспомнилась поездка к сбитому «юнкерсу», встреча с бойцами зенитной батареи, занявшей огневые позиции близ Орловки. Взглянув на карту, он силился представить, как действуют сейчас зенитчики, отбивая атаки врага…

Сняв телефонную трубку, Райнин доложил в штаб фронта генералу Еременко:

— В район Орловки прорвались фашистские танки. Зенитчики ведут с ними бой…

И снова в руках Райнина телефон прямой связи с Германом, его командным пунктом, расположенным в Спартановке.

В то время когда пятая батарея вступила в бой с вражескими танками, комиссар полка, оставив КП, ехал на запад от Спартановки. Пропагандист, секретарь партийного бюро и секретарь комсомольского бюро с утра находились на батареях. Манухин только что возвратился из третьего дивизиона, теперь же решил снова ехать на огневые, где приняли бой зенитчики.

Местность к западу от Спартановки напоминает штормовое море: холмы, овраги, косогоры. Дорога выскакивает на мост и уходит дальше, к городу. Рядом с мостом огневые позиции. Машина остановилась, к Манухину быстро подошел невысокий плечистый артиллерист — политрук Василий Егупов — комиссар батареи. Он доложил, что орудия только прибыли и ставятся для стрельбы прямой наводкой. Манухин направился к бойцам.

— Слышите бой у Орловки? Это второй дивизион отражает атаку танков. К Волге метят, гады! Нельзя пропустить их через мост! Любой ценой держать рубеж!

— Не отойдем! Не отступим! — отозвались бойцы, продолжая свою работу по оборудованию окопов.

Манухин направился во 2-й дивизион. Раскатисто гремели орудия. С резким свистом проносились снаряды. Над степью, к северу и западу от Спартановки, пыль и дым застилали землю.

Газик выскочил на возвышенность. Манухин взглянул в сторону Сталинграда. Над ним кружили десятки самолетов. Доносились глухие взрывы. Багровые языки пламени лизали городские здания. Над нефтебазой поднимался огромный бушующий столб огня, который выбрасывал вверх массу копоти, дыма. Такие же облака дыма клубились на огромном пространстве вдоль Волги. Голубизна над городом исчезла, и, казалось, над ним висело тяжелое черное небо.

Машина Манухина прошла по лощине, поднялась на холм. Здесь занимала огневую позицию четвертая батарея. Командир ее, старший лейтенант Николай Скакун, находился на КП, когда ему сообщили о прибытии комиссара полка. Комбат доложил, что батарея отразила атаки группы пикировщиков. Сбила пять.