Альберт Зарипов - «Был жестокий бой»

А в самом центре этого зрелища, то есть посреди исчезнувшей палатки стоял командир нашей роты и Юра Денисов. Вид у них был самый озадаченный и очень даже изумлённый. Зато капитан Пуданов продолжал сидеть на кровати как ни в чём не бывало.

— А я вам говорил! — послышался его нравоучительный голос. — Чтобы не топили так сильно печку! Я вас предупреждал! Что искры сыпятся прямо на крышу…

Однако все его предостережения, как оказалось, никто не принял во внимание… Расплата последовала почти незамедлительно. Пропитанная влагонепроницаемым составом брезентовая ткань палатки оказалась очень уж пожаро-неустойчивой. И она вспыхнула как сухой порох…

Мне раньше говорили о том, что наши большие армейские палатки горят очень быстро. Но тогда у меня не было возможности убедиться в этом самолично. А вот теперь… Когда мне, «наконец-то», выпал такой шанс… Я так им и не воспользовался… Пока я бежал эти несчастные десять метров, большая наша палатка сгорела в один миг.

Но моё разочарование-сочувствие-смущение и откровенная досада… Всё это продолжалось недолго. Ведь я по-прежнему служу в нашей армии и мне, возможно, всё-таки удастся увидеть это зрелище от самого начала до «счастливого» конца. А пока я решил воспользоваться случайно появившимся вариантом.

— Серёга! — крикнул я прямо со своего наблюдательного поста. — Вам печка больше не нужна?

Командир роты сначала посмотрел на мою персону, выглядывавшую из окна второго этажа, затем он огляделся по сторонам… Как я и предполагал, на дымящихся останках большой палатки, то есть на этом свежем пепелище… Увы, но на месте данного пожарища военная печка-буржуйка больше не требовалась.

— Нет! — ответил ротный. — Уже не нужна!

Вот это мне и требовалось узнать. И тем не менее всё же следовало испросить высочайшего разрешения… Ведь внизу хоть и находились самые настоящие погорельцы, однако они продолжали быть моими коллегами… Вернее, кое-кто даже и начальниками.

— Ну, я тогда одну печку у вас заберу! — предложил я. — Хорошо?!

Командир роты обречённо махнул рукой и проворчал что-то неразборчивое. Я воспринял его жест как положительный ответ. И двое моих бойцов тут же понеслись за печкой… Спустя минуту вслед за ними побежали охотники за трубами…

— Товарищ лейтенант. — закричал снизу солдат Чувильский. — Угли выгребать или так её принести?

— А вы сможете? — спросил я из окна.

— Конечно! — отозвался Чувак. — Если нам перчатки сбросят!

Это было сделано практически сиюминутно. И вскоре двое солдат понесли с пепелища всё ещё дымящуюся печку. Бедолаги-погорельцы смотрели им вслед и потихоньку собирали свои пожитки. Командование уже выдало новые указания и вторая-третья группы начали перебираться на второй этаж гостиницы.

А в нашей комнате уже начались срочные работы по установке печки-буржуйки. Она заняла своё место в метре от окна, но трубы и колена ещё не поднесли. Поэтому из печки валил небольшой дымок… Не такой уж и противный, но скупую слезу всё же выжимающий. От этого едкого дыма мы кашляли и слегка плакали… Но тут принесли трубы и наши мучения продолжились. Ведь всю эту отопительную конструкцию требовалось подогнать до приемлемой конфигурации. Солдат Харитонов всё манипулировал и манипулировал коленами да трубами… А печка-буржуйка продолжала дымить… Но мы всё ещё надеялись на скорейшее и благополучнейшее окончание печных работ… И тем не менее наше ожидание затягивалось… А буржуйка всё чадила и коптила…

Но тут пришёл комбат Тарасов и объявил свой Боевой приказ. Я взял с собой четверых разведчиков и мы с большой радостью побрели к выходу. Ибо сейчас мы были готовы ехать куда угодно… Да хотя бы и в город Грозный… Лишь бы оказаться подальше от этой печки-буржуйки… Продолжающей дымить в непроветриваемой комнате.

Но ехать нам предстояло не в Грозный, а чуть поближе.

Мы тряслись в кузове Урала и с наслаждением вдыхали чистый морозный воздух. После нашей комнатушки-душегубки, сплошь заполненной едким дымом и приглушённым матом… После этой пытки печкой-буржуйкой, всё ещё горячей и горящей… После всего этого наше выдвижение за пределы аэропорта Северный показалось детской прогулочкой. Денисовская и Пудановская группы в данные минуты занимались переездом на второй этаж гостиницы, тогда как моё подразделение было признано уже перебравшимся на новое место проживания… Поэтому именно мы и ехали сейчас туда куда и следовало.

Я стоял у переднего борта и всматривался в застеклённое окошко. Справа и слева в тенте имелись прямоугольные отверстия, однако в них врывался холодный зимний ветер. Да и «торговать» в них своим личиком… В общем, Мне явно не хотелось. Мало ли кто нам попадётся по дороге?!.. А вдруг какой-нибудь типчик с явной придурью в башке и со снайперкой в руках?! Поэтому я отслеживал окружающую обстановку через застеклённое окошко посередине. Обзор, конечно же, не самый лучший, но вполне приемлемый. Как говорится, береженого Бог бережёт.

В кабине Урала сидели трое: слева был водитель, посередине — Батолин и справа комбат Тарасов. Товарищ подполковник держал в руках сложенную карту, в которую заглядывал при каждом повороте. Сейчас мы миновали пехотный блок-пост, охранявший въезд в аэропорт Северный. Урал медленно объехал змейкой выложенные на дороге бетонные блоки, затем наш путь пролёг в сторону Грозного. Однако километра через полтора мы повернули влево и впереди замаячило белое девятиэтажное здание. Оно уже было мне знакомо по той незабываемой ночной поездке, когда нас тащил на буксире тягач-бронетранспортёр. Именно это здание я тогда и видел в темноте.

Вскоре мы остановились и водитель заглушил двигатель. Наша непродолжительная поездка пока что закончилась. Как выяснилось, мы прибыли на пехотный блок-пост. Это их БТР я видел той же ночью вкопанным в землю. Но тогда мне так и не удалось разглядеть в кромешной темноте фигуры часовых, дежуривших на своих постах. Зато сейчас я мог наблюдать почти всё, что торчало наружу. Правда, это были лишь верхушки палаток, две трубы, башня с КПВТ и узкие бойницы с автоматными стволами.

Этот блок-пост чаще всего подвергался внезапным ночным обстрелам. Вышедший к нам мотострелковый начальник был скуп на слова. Узнав о цели нашего визита, он ничуть не обрадовался и всё с тем же пессимизмом ткнул рукой в дачный массив, раскинувшийся на противоположном берегу узкой извилистой речушки.

— Почти каждую ночь стреляют. — сказал старший пехотинец своим сильно уставшим голосом. — И всегда с разных точек. То из чердаков, то прямо с земли.

— А вы что? — спросил Тарасов, вглядываясь в дачные постройки.