Альберт Зарипов - Афганистан. Гора Шабан

«Да ещё и перед кем?! — подумал я со внезапно вспыхнувшей ненавистью. — Перед этим чурбаном Алиевым?! Ах!.. С-сука!.. «Синок!»… Сам ты синок! Образина черножёлтая!..»

Но, увы… Мне сейчас только и оставалось, что гореть тихой ненавистью к озверевшим дембелям-садистам: Алиеву, Ёжику, Цыгану… А также к деду Ермаку, Юрке Лебедеву и даже Лёньке Пайпе… Этот долговязый «дембел» тоже как-то пытался поизгаляться надо мной…

«Вот суки, а?! И откуда они только берутся?.. Самые натуральные садюги — живодёры! Ветераны спецназа! Грёб вашу мать!.. Скоты…»

Вот так… Мысленно матеря всех своих обидчиков-мучителей… Я постепенно успокоился. В моих мыслях наступил относительный порядок. Да и сил прибавилось. Тут я почувствовал то, как же сильно затекли мои ноги. Я осторожно поднялся и медленно побрёл в курилку. По дороге позвал туда и Бахтиёра. Он подумал малость, но тоже решился… Да и заковылял в курилку.

Потом мы минут десять-пятнадцать молча сидели на лавках, прислонившись к стене и слушая доносящиеся из-за оконца приглушённые голоса солдат нашей роты.

Мы ждали того момента, когда наша рота начнёт строиться на вечернюю поверку. Если мы сейчас пойдём в казарму, то нас могут заметить командиры. То есть сразу же обратить своё бдительное внимание на две опухшие физиономии. Скорее всего, с кровоподтёками или даже фингалами. В темноте мы не могли обозреть себя во всей своей «красе», а из оконца лил такой неяркий свет, что можно было разглядеть только припухлости… Хотя они и так уже были ощутимы… Как на ощупь, так и лицевыми мышцами… Которые очень болезненно реагировали на любое раздражение, будь то лёгкие касания кончиками пальцев, или же изменения мимики.

Поэтому мы выжидали… Если офицеры ненароком обнаружат наши побои, то сразу же начнётся служебное расследование. И главным вопросом будет: Кто вас избил? Если мы поддадимся на посулы, обещания или даже угрозы, что вполне возможно, и укажем на Алиева, Ёжика и Цыгана… То нам может даже и поверят. Но и только. Ведь Алиев и Ёжеленко являются не просто заслуженными ветеранами, но ещё и заместителями командиров разведгрупп. То есть наипервейшими помощниками офицеров в славном деле руководства личным составом. Потому-то служебное расследование потихоньку замнут… Ну, может быть объявят выговоры этим дембелям… Вот и всё!

Но потом… Сержант Алиев и замок Ёжеленко начнут чмырить меня и Бахтиёра. То есть создавать для нас такие невыносимые условия службы, что хоть в петлю лезь… Естественно, остальные дембеля их поддержат в этом благом деле. Ведь мы — духи стуканули офицерам на трёх уважаемых в роте ветеранов. И эти последующие дни станут для нас самыми чёрными в нашей молодой жизни… Такое «сотрудничество» нам не простят никогда. Когда уволятся дембеля, настанет черёд борзых фазанов, которые также будут относиться к нам… стукачкам…

«Наподобие того случая…»

Как-то Коля Малый рассказал нам про одного бедолагу-солдата, который имел очень хорошие отношения со своим же командиром группы. Поскольку они оба были из одного города. Но затем этот офицер уехал, а боец остался… И его сразу же стали чмырить… Не только старший призыв в виде дембелей, но и свои же собратья — фазаны… За то, что он поддерживал с командиром группы слишком уж хорошие отношения. Вот за это его и гнобили… Да так, что этот бедняга не выдержал и перевёлся в другой батальон спецназа… Там он и погиб… Спустя всего лишь месяц… А ведь этот солдат был того же призыва, что и наш дед Ермак… То есть ему до дембеля оставалось месяцев шесть — семь…

«А был он из нашей второй группы! — вспомнил я слова Малого. — То есть из взвода сержанта Алиева… И скорей всего именно Алиев… Наверняка это был он… Кто чмырил того парня… Которому до отправки домой оставалось всего — то дней двести… Но он погиб. Потому что ему здесь не давали нормально дослужить свой срок… Вот разведчик Фёдоренков сам и напросился в другой батальон… То есть, на свою же погибель… Э-э-эх!»

Такой судьбы я не хотел. Даже если наши офицеры сами переведут меня в другой батальон спецназа, чтобы на всякий случай оградить от постоянных издевательств и унижений… Раз я здесь начал свою службу в этом долбанном Афганистане, то тут её и надо заканчивать. Поскольку здесь мне уже многое известно. Да и знаю многих людей. Кто на что способен и чего именно можно ожидать от кого-нибудь.

«А на новом месте… Пока разберёшься… Пока притрёшься…».

Короче говоря, уезжать мне отсюда не хотелось. А сегодняшний случай… Я очень надеялся на то, что подобное больше не повторится. Надо только обходить самой дальней стороной как сержанта Алиева, так и рыжего Ёжика с кучерявым Цыганом. Остальные наши дембеля, в общем-то, являются нормальными мужиками. Не без греха, конечно… Но всё же не такие изверги и звери… Как эти…

«А я всё-таки струсил… — подумал я о себе в очень уж уничижительной форме. — Испугался… Даже мамой поклялся… Эх, ты… То есть, я…»

Моя душевная горечь вновь залила всё моё нутро. Наверное, потому что сболтнул лишнего… Но затем я принялся оценивать ситуацию с независимой стороны. На тот момент мне и так уже досталось немало… Оплеух по голове и прямых ударов в грудь. Не хватало лишь того, что вконец озверевший дембель заехал бы мне кулаком именно в лицо… Тогда последствия оказались бы самыми печальными… И выходило так, что я не сколько прикрылся упоминанием о своей маме…

«Это она меня… Защитила и спасла!.. А то что бы они со мной сделали?! Эти уроды моральные!.. Спасибо… Мама!»

В моём сознании всё прояснилось. А в душе наступил мир и порядок. Ничего крамольного я не совершил. Просто в самый критический момент я уже на подсознательном уровне… Постарался сделать так, чтобы и самому остаться целым… Да и чтобы потом… Словом, чтобы не огорчать родителей своим прибытием домой в оцинкованном железном ящике.

«И поклялся я в том, что этот Кузя нас не посылал драться с Ёжиком. Просто тогда дембель Ахмад предложил мне пойти помочь Ойбеку. Он не посылал меня, а только лишь сообщил мне о том, что я могу либо пойти, либо остаться. То есть на моё усмотрение! И дальнейший выбор я сделал самостоятельно! Вспомнил про гранату, да и пошёл. Уж лучше так разобраться с чёртовым Ёжиком, чем подбрасывать ему эФку!.. А вот обернулось всё вот так… Тогда у нас ничего не вышло, зато сейчас мы огребли звездюлей по полной программе. И лживую клятву я не давал! Ведь Кузя — это Кузя! А Ахмад — это Ахмад… Про него речи вообще не было. Когда меня спросили в последний раз, то я сказал «Никто!». Но клятвы при этом я не давал. Так что совесть моя чистая. И никого я…»

Вроде бы выходило так, что я не стал клятвопреступником. По дотошно проанализированной мной логике вещей получалась вполне нормальная картина… Скорей всего, я так поступил с учётом недавних событий в нашем наряде по столовой. Когда дембель Ермак увидел то, в каких антисанитарных условиях хранится полголовки сыра, который наши ветераны с аппетитом ели на ужине и собирались полакомиться на завтраке… То старые и уважаемые солдаты пришли сначала в ужас, а потом и в трудноописуемое бешенство. После чего молодой состав наряда стал дружно качаться: прыгать джамбу до упаду, отжиматься от пола до изнеможения, ну, и так далее. К двум часам ночи мы уже не могли делать ничего… Однако допрос продолжался. Дед Ермак упорно задавал один и тот же вопрос: «Кто завернул сыр в грязную подменку и положил в большой термос с посудомоечным порошком?»