Каим Шайхитдинов - Дневник офицера

К приемам виновник торжества начинает готовиться заранее. Прикупает редко появляющиеся продукты, заказывает повару необходимые, конечно, свои любимые блюда. Приглашенные тоже готовятся загодя: чистятся, стираются, гладятся. Покупают подарки. Обычно в складчину.

О блюдах любимых. Мы, привыкшие к русской кухне, не всегда, особенно в начале прибытия во Вьетнам, с удовольствием кушали все то, что подавалось к столу. Но потом это стало надоедать, однообразие всегда плохо действует на нормального человека. Разнообразить пищу на нашем столе помогли как раз эти самые приемы. Кому-то хотелось, чтобы ко дню рождения был подан борщ, кому-то блины и т. д. Шли к повару с поклоном. Придется, конечно, некоторое время на кухне с засученными рукавами и в белом халате (иначе на кухню хода нет) и совместно с нашим поваром отработать технологию приготовления. Повар усвоит это навсегда. Повар у нас был классный. Ему было лет 55. Так любил свою профессию и гордился этим. Звали его Тан.

К моему дню рождения, который отмечали в конце августа, я научил повара стряпать пельмени. Получились отменные, язык проглотишь!

После моего дня рождения пельмени на нашем столе стали появляться все чаще и чаще. Ребята из других групп, иногда проездом, иногда приезжая по делам, восхищались нашей кухней, искусством нашего повара, от чего он бывал на седьмом небе и был готов, казалось, накормить пельменями всех лиенсо, находящихся во Вьетнаме.

Однажды, приехав из дивизиона, попал на «прием», устроенный командиром нашей группы в честь врача из Ханойского Центрального госпиталя, тоже нашего военного специалиста. Фамилию его приводить не буду — был такой уговор. Он кандидат медицинских наук, хороший хирург. Во Вьетнам прибыл несколько позднее нас, но мы с ним были хорошо знакомы, часто встречались в Ханое. Приехал я домой после устранения сложной неисправности. Возились с ней больше суток инженеры полка и вместе с ними наш Геннадий Полетаев. (Кстати, на второй день после этого дивизион сбил беспилотник). Вьетнамские ребята были бесконечно рады, говорили, что если бы эта неисправность не была устранена, то этот самолет «достался» бы другим, а радость победы была бы не у нас.

Войдя в комнату, где вместе со мной проживали командир и наш врач Игорь Павлович Туркин, я увидел за уставленным всякими яствами столом командира и гостя. На столе, естественно, были и пельмени, и выпивка. Игорь лежал на своей лежанке и грустно смотрел на меня своими серыми глазами, вокруг которых были черные кольца. Дело в том, что несколько дней тому назад Игорь, пробираясь в темноте со второго этажа на первый по разбитой при бомбежке лестнице, споткнулся и, упав, сильно ударился об камень. Как выяснилось потом, при этом разбил основание черепа. Одним из признаков треснутого черепа является, оказывается, появление черноты вокруг глаз. Игорь посмотрел на себя в зеркало — «черные очки»! Так он поставил себе точный диагноз, затем об этом было доложено в Ханой. Больного нельзя было транспортировать несколько дней. Мы ждали врача, и вот он приехал. Задача его — осмотреть больного и принять решение о перевозке в госпиталь. Он приехал в автобусе со всеми принадлежностями (носилки и т. д.) для перевозки.

Командир и доктор были уже навеселе. Они шумно приветствовали вновь прибывшего, то есть меня, и тут же потянули к столу.

— Ты приехал как раз вовремя! Садись скорее! Выпей с устатку!

Я вежливо отвел их руки, сказав, что нужно сначала хорошенько вымыться: снять с тела пот и дорожную пыль. Выходя из комнаты, успел переброситься несколькими фразами с Туркиным. Он сказал, что его решили вести сегодня ночью, когда на дорогах спокойнее. Он просил перед его отъездом организовать ужин, а сейчас гостя постараться уложить спать, чтобы он перед дорогой отдохнул. Хорошо помывшись, сменив белье и рубашку, я присел к столу. Прием продолжался. Вперемежку с тостами рассказывались интересные байки. За столом было о-очень весело. Разговор об отдыхе перед дорогой никто не воспринимал всерьез. Никто из них спать не хотел.

Незаметно спустилась ночь, пришлось зажечь свечи. Подали сигнал к ужину. Гостя в общую столовую приглашать не стали, его внешний вид и поведение оставляли желать лучшего. Ужин принесли в комнату. Но оказалось, что выпивка-то подошла к своему концу. У разгулявшихся выпивох это обстоятельство вызвало тревогу. Все дело испортил Игорь, подав из своего угла голос:

— Александр Иванович, если еще хотите выпить… — Его немедленно перебил командирский бас:

— Какой вопрос, Игорек!!! Конечно, хотим, конечно. Странные вопросы ты задаешь иногда, доктор. Сегодня такой гость… Такой гость…

— У меня здесь под лежанкой в чемодане есть женьшень. Достаньте.

Было известно, у Игоря в чемодане лежала пол-литровая бутылка настойки корейского женьшеня с настоящим корнем. Доктор знает что покупать — лекарство!

— Вот это делово! — воскликнул приезжий доктор. — Сейчас мы с тобой протрезвеем, командир. А потом соберемся в дорогу.

На столе появилась бутылка с корнем, и встала рядом с другой, в которой был лоамой. Женьшень и рис — первопродукты этих двух хмельных напитков.

— Будем пить так, командир, — продолжал приезжий доктор, наш гость. — Рюмку рисовой, рюмку женьшеня. Хмель как рукой снимет. А то мы с тобой того…

У меня невольно расширились глаза, глядя на него и не мог выговорить слов, которые застряли на языке: «О чем ты, доктор?» — Да-да. Не строй удивленные глаза. Я практически это проверял. Поразительное лекарство!

— Ладно, не шути, — наконец сказал я, поняв, что будет настаивать на своем. — Можно понять заблуждения простых смертных, но кандидата медицинских наук… Но извини меня.

— Да я тебе еще раз объясняю, что проверил на себе. Не знаю как там с законами природы, логики и арифметики, но я тогда нисколько не пьянел — я после каждой рюмки водки выпивал рюмку женьшеня. Она, точно, нейтрализует водку. Как и почему это происходит — я объяснить не могу, но это так.

Чего с ним спорить? Пьяный есть пьяный. А Александр Васильевич молчал, улыбался. Слушал спокойно наш спор и, не повышая голоса повторял:

— Кто из вас прав, кто не прав, мы это сейчас же и проверим. Мы это сейчас же и проверим… — Стал разливать в рюмки лоамой.

Что было делать? Беспокойство вызывает сама поездка. Не было бы необходимости ехать — пожалуйста, пусть пьют себе «на здоровье». Не отнимать же из рук рюмки, того и глядишь, подерутся.

Ладно, думаю, пусть выпьют, может уснут, к ночи выспятся.

Еще принесли что-то горячее. «Под горячее» опять было выпито довольно много опьяняющих и «отрезвляющих» рюмок. Из своего угла встревал в разговор Игорь Павлович. Вроде больной, тем более не выпивший, но все равно подогревал сидящих за столом. Те слушали его не перебивая, «из уважения к больному», а потом «развивали его мысли».