Николай Бондаренко - Летим на разведку

— Понял вас! — отвечает тот.

Ермолаев выполняет правый разворот для выхода на обратный курс. И вдруг — сильный удар! Самолет резке стало разворачивать вправо. Обратным действием рулей поворота и элеронов Юрий с трудом прекратил внезапный разворот машины. Правый мотор работает, но в его гуле слышен частый, резкий металлический стук. Что это? Обрыв шатуна? Приборы показывают норму, но чувствуется по всему, что с правым мотором что-то случилось. А тут еще Хабаров передает:

— Командир! На две тысячи ниже идут нашим курсом с набором высоты две пары «мессеров»!

— Взять курс в сторону солнца! — подал Ермолаеву команду Лашин и быстро перезарядил свой пулемет.

— Встречать «мессеров» огнем! — распорядился Ермолаев, выполняя команду Лашина.

Солнце стало союзником, прикрыло своими лучами самолет. Проходят напряженные минуты. Хабаров и Лашин у своих пулеметов; Ермолаев держит полный газ.

— Где истребители? Вы видите их? — спрашивает он у экипажа.

— Вижу! Уходят влево! Продолжай, командир, полет тем же курсом! отвечает Лашин.

Вскоре истребители исчезли. Теперь нужно позаботиться о правом моторе. Его металлический стук не дает покоя всему экипажу. Из мотора выбило много масла. Температура масла и воды повысилась настолько, что стрелки приборов зашли далеко за красную запретную черту, а манометр давления масла показывает нуль. Юрий понимает: медлить нельзя! Сейчас решение может быть одно: выключить правый мотор. В противном случае его заклинит или он загорится.

— Даю мотору по лапкам! — говорит он с иронией.

Вдвоем с Лашиным они оценивают обстановку: до линии фронта более ста, до своего аэродрома около двухсот пятидесяти километров. Много! Дальнейший полет возможен только со снижением.

— Дотянуть до своей территории хватит высоты? — спрашивает Лашин у Ермолаева.

— Хватит. До своей территории хватит. А там посмотрим, — отвечает тот и смотрит на большую стрелку высотомера, которая ползет по кругу, показывая снижение.

— Чтобы не встретиться с «мессерами» вновь, выходи на Азовское море. Там спокойнее, — говорит Лашин.

— Понял.

Юрий держит наивыгоднейшую скорость полета на одном моторе. Уже потеряно две с половиной тысячи метров высоты, а пролетели немного. Все время он и Лашин контролируют работу «здорового» мотора по показаниям приборов. Юрий старается не перегреть его.

— Единственная надежда! — говорит он, глядя на левый мотор.

— Выдержит? Ведь ему работать на максимальном режиме еще час? — спросил штурман.

— Выдержит. Должен выдержать!

Юрий попробовал снизить режим, но высота!.. Она стала падать катастрофически быстро. Скрепя сердце Юрий снова дал сектор газа вперед до отказа.

— Друзья, как наши дела? — спрашивает Хабаров. — Я сижу в этой каталажке и вижу запачканные маслом мотор и шайбу.

— Нормально, Сережа, нормально. Тяну потихоньку… Тише едешь — дальше будешь, — отвечает Ермолаев, называя стрелка-радиста по имени, которое тот сам себе дал в память о погибшем товарище.

— От того места, куда едешь…

— Юра, как-то не по себе, когда одна «палка» остановлена.

— А ты бы хотел, чтобы и вторая остановилась?

— Да нет, не дай бог — внизу фашисты. Сегодня ты сдаешь экзамен на боевую зрелость. Знай это!

— Знаю. В полную силу стараюсь не опозорить авиацию и вас, сталинградцев. Надо хорошенько смотреть за воздухом!

— Смотрю! За это будь спокоен. Появятся «мессы» — спуску не дам. А ты, Ермолайчик, тяни потихоньку.

— Тяну!

— Михаил, сколько километров осталось до линии фронта? Это справа, за морем, Ейск?

— Мало осталось: тридцать километров, — занижает цифру Лашин. — Да, за морем Ейск. А точнее — за Таганрогским заливом. Спой нам, Хабаров, что-нибудь!

— Ты все шутишь?

— А почему бы мне не пошутить? Летчик у меня мировой, домой доставит знаю точно!

На высоте две тысячи шестьсот метров пройдена линия фронта. Над своей территорией стало как-то сразу веселее. Но показания приборов совсем никуда не годятся. Температура воздуха у земли высокая — начал сильно греться работающий мотор. Стрелки приборов температуры воды и масла наползают на красную, запретную черту. Того и гляди, откажет второй мотор. Ермолаев сбавил немного газ. Высота падает быстрее, но и аэродром все ближе и ближе. Плотность воздуха у земли высокая — для полета хорошо, но левый мотор так нагрелся, что стал совсем плохо тянуть. Лашин смотрит за показаниями приборов и через каждые две минуты говорит Ермолаеву расстояние до аэродрома Мечетный.

— Шесть километров осталось. Доверни вправо двадцать градусов, чтобы садиться с ходу! — говорит он.

— Хорошо. Доворачиваю. Шасси выпускать по моей команде!

— Понял.

Высота двести метров. С этой небольшой высоты видны на аэродроме капониры, самолеты, землянки. Видно посадочное «Т». Юрий, довернув вправо, старается сесть с ходу.

— Выпустить шасси! — дает он команду Лашину.

— Выпускаю… Смотри хорошенько, Юра, — говорит Лашин и ставит рукоятку шасси на «выпущено».

Из-за сопротивления выпущенного шасси стала резко падать высота, которая и так очень мала.

— Не хватает высоты! Включаю правый мотор! — громко крикнул Ермолаев.

Включено зажигание. Из выхлопных патрубков правого мотора вырвался сноп искр, а затем с выстрелами — пламя. Резкая тряска — и мотор неуравновешенно заработал.

— Хорошо, хорошо! Посадочные щитки выпускать некогда!

— Добира-аю! — громко тянет Ермолаев и производит с недолетом метров двести отличную посадку.

— Дома, братцы! Дома! Чего еще лучшего желать? — послышался восторженный голос Хабарова.

Срулив самолет с посадочной полосы влево, Ермолаев остановил его и выключил моторы.

Катит «санитарка», бегут техники, летчики и все, кому просто интересно поглазеть, — знакомая авиационная картина.

Не успел экипаж покинуть кабину, как техники уже сняли нижний капот правого мотора. На траву течет горячее масло. В левой части картера видна пробоина. Из нее торчит шатун и выходит слабый, похожий на пар, дымок.

— Обрыв шатуна, — дает заключение подошедший сюда старший инженер полка инженер-майор Мазалов.

— Да, обрыв… Но будет мотор, товарищ инженер-майор, и завтра к вечеру будет готов к полету самолет, — говорит техник Николай Мармилов.

— Мотор будет. Идите за трактором и ставьте самолет в капонир.

— Да какой там трактор! Все равно нам на стоянку идти. Бери, ребята! Покатили! — послышался голос техника Георгия Долгопятова.

А в это время товарищи поздравляют Юрия с первым боевым вылетом. И… оборванным шатуном. Стоит Ермолаев весь мокрый и счастливый и благодарно смотрит на свой экипаж.

— Доложу командиру эскадрильи Генкину, — говорит Лашин, — что ты сегодня отлично сдал экзамен на боевую зрелость. Молодец, Ермолайчик! — Он вынул платок, вытер им лицо, белокурую голову и добавил: — Пошли докладывать майору Соколову о выполнении задания.