Валерий Гусев - Паруса в огне

— Носовые товсь! — команда.

В свете, в ярком кругу появляемся мы. Бесшумно. Как призрак мщения.

Немцы, хоть и были увлечены добиванием судна, но надо им отдать должное — сразу же заметили нас на свету. И сразу же сделали вывод. Все, кто находился на палубе и в рубке, как по команде, задрали руки.

— Ага! — сказал Командир. — Прямо щас! Носовые — залп!

Расстояние было небольшое. Две торпеды шли, как две подружки, по ниточке. Кое-кто из немцев сдуру маханул за борт. А зачем?

Рвануло дуплетом. Так рвануло, что бросило нашу «Щучку» назад. Закачало беспорядочной волной.

«Немка» разлетелась на куски — одни вверх, другие в стороны, а третьи, надо полагать, сразу вниз.

И тут же, будто поняв, что он до конца выполнил свой долг, зашипел, окутался паром героический «Шмель» и погрузился на вечную стоянку.

Сколько же за эту войну приняло в себя кораблей Баренцево море. И по своей, и не по своей вине…

Много я об этом думал. Особенно когда в наше время стали некоторые… очернять историю Великой Отечественной войны. И воевать-то мы не умели, и с готовностью сдавались в плен полками и армиями. И подвигов не совершали, оказывается.

Летчик Гастелло, по-ихнему, не направлял свой горящий самолет на танковую колонну немцев, а упал на нее случайно. Саша Матросов перебрал фронтовых сто граммчиков, споткнулся и рухнул на амбразуру. Немцы юную девушку Зою зверски не пытали — ее забили русские бабы за то, что она сожгла их избы.

Какая, простите, мерзость!

Я так думаю: все люди по-разному к подвигу, к герою относятся и по-разному это оценивают.

Одни — их, конечно, не так много, но они есть — восхищаются и мечтают стать такими же героями.

Другой, он тоже восхищается, но про себя честно думает: «Нет, я на такой подвиг не способен. Я не могу лечь под танк с гранатой, я не могу выдержать жестокие пытки. Ну и ладно, буду равняться на героев своим честным трудом, выполнять свой долг перед Отечеством».

А вот третьи — они самые страшные. Их зависть гложет. Они знают, что им до таких высот духа никогда не подняться. Значит, надо героя до своего шкурного уровня опустить: не было никаких подвигов, случайности все это, сказочки для доверчивых дураков. Им чужая слава и всенародная память не дает жить спокойно. «Сам я не герой, а значит, и никаких героев быть не может».

Что-то тут есть такое, что сразу и не поймешь. Многое внутри себя пережить надо, во многом разобраться. Я вот уже старый человек, долгие годы прожил, а чем дольше живу (доживаю, если честно), тем больше вопросов передо мной встает.

Вот в сорок третьем, когда мы отмечали 25 лет нашей Красной Армии, многие бывшие белогвардейские генералы (об этом в газетах писали) прислали свои поздравления. И все они говорили (может, и сквозь зубы), что нет и не будет никогда такой силы, которая смогла бы уничтожить Советскую власть, исторические завоевания Октября.

Но нашлась такая сила. И думается, что это именно те люди, которые подвергали сомнению все великое и доброе, что делалось у нас в стране. Что ими двигало? Не мне, наверное, судить, но полагаю, что зависть к тем, кто честно отдавал свою жизнь служению Родине. Кто навсегда остался в истории своими добрыми делами. А они таких дел не делали, не могли и не хотели делать…

Вот вспомнились мне эти ступени к подвигу. И снова ожили в памяти суровые годы войны на суровом северном море…

Первая такая ступенька едва не стала для нас последней.

Когда после гибели Курочкина на лодку был назначен новый Командир, то команда приняла его хорошо и сразу. Первым приказом он распорядился повесить в кают-компании рядом с портретом Сталина фотографию из газеты первого командира нашей «Щучки».

Матросский телеграф безошибочно сообщил: наш новый Командир успешно до этого назначения воевал на большой лодке серии «К» (мы их «катюшами» называли. Так что не только на суше «катюши» врага громили, но и на море); на ее счету два потопленных транспорта, один боевой корабль и два сторожевика.

Отчаянно воевал наш Командир. Но расчетливо. И лодку знал, как самого себя. Чувствовал ее. На что способна и чего от нее можно ждать. У него ведь еще до войны, на ученьях, на Черном море, приключение случилось.

Трудное приключение, опасное. Он ведь тогда чуть не застрелился. А как было? Эскадра в полном, составе имитировала морской бой. Его лодка-«малютка» должна была выйти на цель, поразить ее учебной торпедой, уйти на глубину, миновать минное заграждение, поднырнуть под противолодочную сеть и выйти на новый рубеж атаки.

Все было сделано отлично. И цель поразили, и четко погрузились — как камень в воду упал, и минное поле прошли — ни один минреп не задели, а вот когда под сеть нырнули, вляпались в грунт. А грунт там — илистое дно, болото мрачное. Залипла лодка. Командир дает всплытие — никак! Присосалась всем днищем. И что делать? Погибать всем экипажем? Лодка — ладно, ее потом так или иначе поднимут. А люди? Которые верят в капитана, простите, как в Бога? И вот все собрались и на него смотрят. А он пистолет вынул и — к виску. Штурман его за руку — хвать!

— Не смеешь! — говорит. — Вот как нас всех спасешь — стреляйся сколько хочешь. А раньше — не дадим, не имеешь права.

Капитан пистолет убрал. «Слушай мою команду», — говорит. И приказал всему экипажу дружно, в лад, бегать вдоль лодки от кормы до носа — раскачивать ее. Чтобы вырвать из липкого грунта. Сперва не получилось. Тогда он стал гонять экипаж от борта к борту. Кренится лодка, переваливается. Потом опять кросс пошел, от носа к корме. От кормы к носу. И что? Раскачали! Да тут еще слышно — по корпусу скрежет. Тралить лодку начали. Всплыли.

Надо тут объяснить, что в подводном положении лодка очень чувствительна к равновесию. Даже правило такое есть — экипажу равномерно рассредоточиваться в корпусе. Умелый командир с таким свойством не только грамотно борется, но и грамотно его использует. Вот один «щукарь» (так у нас командиров «щук» кличут) своего кока в этих целях приспособил. Тот настоящий кок был — сто килограммов весил.

И вот как готовится торпедная атака, так и кок, по приказу командира, наготове во втором отсеке, как на старте. Дело в том, что торпеда, вылетая из аппарата, сразу же центровку лодки нарушает. И это, во-первых, может плохо повлиять на точность стрельбы, а во-вторых, лодка может высунуть нос из воды. На радость сторожевикам.

Вот задача кока и была предупредить это вертикальное движение лодки. В момент залпа он мигом летел в первый отсек, чтобы своим весом погасить дифферент. И это не морская байка, это морская быль.

…Да, значит, всплыли. Капитана на руках на палубу вынесли. А у него волос седеть начал. Солнце сияет, волна синяя играет, чайка круги делает. Всюду флаги на кораблях плещутся. А он стоит на мостике, рука у виска, будто с пистолетом, а волос на глазах белеет.