Вилль Бертхольд - Гибель линкора «Бисмарк». Немецкий флагман против британских ВМС. 1940-1941

Капитан был энергичным молодым офицером, соответствовавшим духу времени. Он, как говорят, родился в рубашке. Фридрих был единственным сыном директора банка, который, учитывая школьные оценки своего отпрыска, нанял ему частного учителя. Так мальчик перешел в следующий класс. Стал лучшим среди соучеников боксером, пловцом и гимнастом. Выбился в лидеры нацистской молодежной организации – участвовал в спортивных состязаниях, ночевал в палатке, по вечерам сидел у костра, распевая патриотические песни и ведя споры с юношеским пылом.

Затем пришло увлечение планеризмом. Он быстро научился использовать воздушные потоки. Легко выдержал экзамены и получил сертификаты А, В и С. Он носил эмблему в виде белых крыльев на голубом фоне с такой же гордостью, с какой ветераны Первой мировой войны надевали свои Железные кресты.

Наконец был получен сертификат об окончании летной школы. Ему вновь, если так можно сказать, повезло, так как разразилась война, а она никому не давала снисхождения. Его призвали в люфтваффе. Сбил два самолета, находясь в невысоком звании. Досрочно стал капитаном. На свое двадцатилетие сбил четвертый самолет противника. Совершил посадку на горящем самолете, сумел выбраться из-под его обломков невредимым. В госпитале его подлечили. Получил отпуск для реабилитации.

Затем уладил отношения с Ортруд. Они жили по соседству, вместе играли, пока не посчитал игру с девочкой чем-то унизительным. Когда они встретились вновь, Ортруд только что закончила школу. Он обрушил на нее такой напор, не давая опомниться, что она не устояла. Молодые люди нетерпеливы, особенно во время войны. Они соединились прежде, чем были помолвлены. Собирались оформить свои отношения позднее, когда будет свободное время, – может быть, дня через два, если ничего не случится. Черт возьми, почему что-то должно было случиться?

Капитан Фридрих держал руки на штурвале и думал об Ортруд. Надо быть внимательным при взлете! Нельзя ошибиться! Вздор, он, конечно, не разобьется.

Ему нужно было преодолеть 650 километров. Дальность же полета «Арадо» 1200 километров. Все готово. Наконец отмашка команде катапульты. Дроссель открыт. Рычаг установлен в нужное положение…

– Проклятье, что случилось?

Катапульта отказала. Экипажу необходимо покинуть машину.

– У, дьявол, – выругался унтер-офицер Шнивинд.

Фридрих заглушил мотор и вместе с напарником выбрался из самолета.

– Не надо волноваться, – успокоил механик. – Оказались поврежденными патрубки для подачи сжатого воздуха. Скоро мы устраним неполадку.

Капитан Фридрих кивнул. Черт, почему они не заметили этого раньше? – подумал он с горечью. Но нельзя давать волю чувствам. Еще одна сигарета. Обмолвился несколькими фразами с экипажами двух самолетов, ожидавших своей очереди на взлет. Еще несколько записок родственникам. Опять мрачные шутки тех, кому приходилось оставаться на корабле.

– Готово! – крикнул механик.

Фридрих и Шнивинд заняли места в самолете. Открыли дроссель, опустили рычаг катапульты.

Вновь неудача.

Еще одна попытка.

Тщетно.

– Покиньте машину, – распорядился офицер-инженер. – Вы не сможете взлететь. Направляющие рельсы повреждены. Должно быть, последствия взрыва торпеды.

– Что это значит?

– Ничего нельзя сделать.

Фридрих весь напрягся. Никто не должен видеть, что он сейчас чувствует. Не подавать виду. И следить за тембром голоса.

– Ну, – бодро обратился он к Шнивинду, чтобы услышали окружающие, – теперь мы настоящие отпускники. Пойдем купаться.

– Отлично, я умею плавать, – подыграл товарищу унтер-офицер.

Вернувшись на палубу, Фридрих швырнул на рундук кипу записок и писем. Вот так, подумал он.

Молодым офицером овладело ужасное безразличие. Он вдруг почувствовал, что все потеряло смысл, словно наблюдал за собственной судьбой в театральный бинокль из оперной ложи. Страх улетучился, Фридрихом постепенно овладело чувство полного равнодушия. Оно накрыло, будто плотным саваном, все его мысли и надежды, в целом судьбу.

«Итак, нам не удастся выполнить роль почтальонов». Капитан авиации Фридрих взял одну из записок, лежавших перед ним, и прочел:

«Дорогие родители!

В этот час, может быть последний в моей жизни, я думаю о вас, я с вами, я обнимаю вас. Возможно, мы снова встретимся и со смехом бросим это письмо в огонь. Но если случится худшее, перенесите это, пожалуйста, с таким же мужеством, с каким должен переносить это я. Теперь, в этот час, я хочу верить, что мы встретимся после смерти. Я верю в это. Всего хорошего.

– Словно поминовение на траурном венке, – прокомментировал неожиданно капитан.

– Похороны будут по первому разряду, – откликнулся унтер-офицер Шнивинд.

– Да, – произнес Фридрих, закурив сигарету. Он следил, не дрожит ли его рука. – Я не думал, что погибну так примитивно.

– У вас, по крайней мере, нет жены и детей, – сказал Шнивинд.

«У меня есть Ортруд, – подумал капитан, – да и родители. У кого их нет и кто о них не думает?»

Через несколько часов капитан Фридрих показал пример того, как следует сохранять присутствие духа, находясь за шаг до гибели. Офицер стоял на верхней палубе в том самом месте, откуда должен был взлететь его самолет.

К этому моменту от линкора «Бисмарк» почти ничего не осталось. Его надстройки перестали существовать, был выпущен последний снаряд. Сотни людей погибли. Раненые пытались добраться до лазарета, который был переполнен. И вообще весь корабль превратился в один большой лазарет.

Адмирал погиб. Катер, спасательные шлюпки и плоты уничтожены. Спасательные жилеты оказались непригодны. Куда ни глянь, везде кровь, трупы, фрагменты человеческих тел. Отовсюду звучали хрипы, стоны, мольбы о спасении.

Огромные волны били в борта корабля. Теперь каждый сам за себя! Но была ли у кого-нибудь из них хоть малейшая надежда на спасение?

Под впечатлением от пережитого несколько матросов прыгнули за борт. Волны тут же разбили их о борт корабля. Где-то там находился противник. На время он прекратил огонь. Между британскими эсминцами и «Бисмарком» дрейфовали масляные пятна.

– Нам придется барахтаться в этом, – констатировал Шнивинд.

– Масло закупорит поры кожи, и мы задохнемся. К черту все это! К черту этот проклятый флот! Я знал, что все закончится скверно. Я не покину корабль.

– Как вы намерены поступить?

Молодой человек, один из миллионов, которых война поглотила, переварила и выплюнула, принял решение. Он стоял на своем месте спокойный и бледный. Фридрих уже видел подобный сюжет в кинофильмах и обсуждал с друзьями полученные впечатления у костра в молодежном лагере. Он верил в это и переполнялся энтузиазмом. Сейчас последний отсутствовал.