Владимир Кошута - «Обезглавить». Адольф Гитлер

— Надеюсь, в ресторане все будет зер гут? — спросил Старцев Бенуа, — Ужин и отдых доставят удовольствие майору?

— О, да, — преданно улыбнувшись, поспешил заверить Старцева Бенуа и продолжил так, чтобы слыхал находившийся рядом Крюге. — Смею вас уверить, господин генерал, что господ немецких офицеров мы всегда принимаем с большой радостью и уважением. Господин майор и его друзья найдут в моем ресторане превосходный отдых. Они останутся довольны и кухней, обслуживанием. Мы постараемся.

— Я здесь впервые, господа, — сказал Крюге. — Мне нравится. — Сдержанно улыбнулся. — Зер гут, как сказал генерал Старцев.

— О, данке шен, господин майор, — восторженно ответил Старцев, — Для меня большая честь быть в вашем обществе и я премного благодарен вам за это.

— Господин генерал знает немецкий язык? — спросил Крюге, выслушав благодарность Старцева, льстиво произнесенную по-немецки.

— Я учил его в гимназии, затем в академии и в самой Германии с 1920 года, — объяснил Старцев и, воспользовавшись возможностью блеснуть перед Крюге, продолжил увлеченно все так же по-немецки, — Господин майор, я читал на немецком языке великих поэтов Германии Гейне, Гёте, философов Ницше, Канта…

Крюге, однако, не проявил интереса к тому, что читал Старцев и, брезгливо поморщившись, назидательно сказал:

— Господин генерал, я советую вам на немецком языке читать «Майн кампф» нашего фюрера Адольфа Гитлера.

Старцев понял, что допустил ошибку и поторопился исправить ее.

— О, как же! — произнес он извинительно. — О, как же, господин майор. Я читал «Майн кампф». Это превосходнейшее произведение великого человека современности. Я зачитываюсь им. Книга «Майн кампф» хранится у меня в домашней библиотеке на видном месте.

— Господин генерал, — поигрывая голосом, посоветовал Крюге, — положите книгу фюрера на ваш письменный стол. Она должна быть вашей настольной книгой.

Старцев принял стойку «смирно», отчеканил, как солдат перед фельдфебелем на строевом плацу.

— Есть, господин майор. Я немедленно исполню ваш приказ. Книга нашего фюрера «Майн кампф» станет моей настольной книгой.

— Прошу, господин майор, к столу, — воспользовавшись моментом, мягко предложил Бенуа и Крюге, а за ним компания офицеров пошли к сервированному столу, на котором были щедро расставлены коньяки, вина, изысканно приготовленные холодные закуски. Голодным взглядом окинул это великолепие Старцев и застыл в ожидании, когда ему укажут место за офицерским столом, но о нем будто забыли. В другой раз, в какой-либо иной компании болезненное самолюбие не позволило бы ему оставаться в таком положении и минуты, но тут была не та обстановка, чтобы претендовать на внимание и поэтому, сохраняя гордую позу и вожделенно ловя взгляд Крюге, он переминался с ноги на ногу. Между тем офицеры, мягко позвякивая серебряными приборами, брали закуски, наполняли вином бокалы, а он униженно стоял у обильно заставленного закусками стола, судорожно глотал набегавшую слюну голодного человека и ждал, считая медленно тянувшиеся минуты позора.

— О, господин генерал, — будто только сейчас заметив, обратился к нему Крюге. — Прощу к нашему столу.

Пока офицеры готовились начать ужин, пока Старцев осваивался с ними за столом, а оркестр заполнял паузу медленным танго, в дверях зала показалась Марина в сопровождении Шарля Деклера. Она остановилась, чтобы рассмотреть блиставший роскошью зал, привыкнуть к обстановке, в которой за тридцать лет жизни еще никогда не была, ибо скромная жизнь эмигрантки не позволяла посещать рестораны, предаваться веселью. Глаза разбегались от ослепительного блеска сервированных хрусталем столов, белых крахмальных скатертей, салфеток. Вся эта ресторанная роскошь, казавшаяся Марине недозволенной и немыслимой в голодном Брюсселе, ошеломила ее, она чувствовала себя, как на пороге рая. Деклер взял ее под руку и повел к столу, за которым сидел полковник Киевиц.

Киевиц заметил их у входа и, отставив чашку кофе, внимательно рассматривал Марину — первую русскую женщину, которую решено было привлечь к подпольной работе. Деклер восторженно отзывался о ней, давая самую лестную характеристику, но, доверяя ему, Киевиц хотел иметь о ней собственное представление. Какое-то оно будет?

Он видел, как через весь зал под восхищенными оценивающими взглядами немецких офицеров уверенно, без тени смущения, шла стройная, выше среднего роста женщина с правильными чертами типично русского лица, темными волосами, спереди разделенными на пробор и заплетенными на затылке в тугую косу. Деклер пропустил ее вперед, и она будто плыла по залу величаво и гордо. На лице Марины был нежный румянец, в черных выразительных глазах — радостный блеск, и они то щурились под ярким светом, то удивленно раскрывались перед роскошью ресторанного зала. Киевиц залюбовался ею, и руководствуясь чувством осторожности, подумал, не помешает ли столь приметная внешность подпольной работе? Даже встреча с нею в ресторане показалась теперь слишком рискованной, но делать было нечего. Деклер и Марина приблизились к столику, и он поднялся им навстречу.

— Представляю вам мадам Марину, — сказал Деклер.

— Очень приятно, — ответил Киевиц, не сводя с нее восхищенного взгляда. Элегантно склонил перед нею голову с густой проседью в черных волосах, мягко взял протянутую ею руку, поцеловал.

— А это… — хотел было представить его Марине Деклер.

— Не будем формалистами, — упредил его Киевиц, не желая при первой же встрече полностью раскрывать себя, — Прошу, мадам, к столу.

— Простите, — не согласилась Марина с такой предосторожностью, — Но как же вас называть?

— Анри. И только Анри. — Заметив на ее лице недоумение, Киевиц пояснил. — В нашем деле, мадам, конспирация играет особую роль. Запомните это.

Марина понимающе кивнула головой, села за стол. Киевиц сел напротив и не сводил с нее восхищенного взгляда. Он пытался понять, почему эта простая русская женщина, мать двух малолетних детей, человек без Родины, с первых же дней оккупации начала бороться с фашистами практически за чужую для нее страну — ведь Бельгия не могла заменить ей Россию. Намерился спросить об этом без обиняков, но тут же подумал, что прямой вопрос может вызвать недоверие и обиду.

— Вот вы какая? — прервал он затянувшуюся паузу. В глазах Марины блеснул насмешливый огонек.

— А я думала, что мы весь вечер так и будем сидеть молча, — иронически заметила она. — Какая же по-вашему?

Киевиц и Деклер оживленно переглянулись, оценив ее иронию, самообладание и выдержку.

— Прелестная русская женщина, — отпустил комплимент Киевиц, прозвучавший в его устах тепло и дружественно, — Посмотрел на часы, поинтересовался. — Каким располагаете временем?