Виталий Носков - Спецназ. Любите нас, пока мы живы

А чужестранные политики, всякие там ОБСЕ, МВФ и другие конторы влияния, торопят с отходом на другие рубежи, настаивают на абсолютно мирных мероприятиях.

И время смертей становится постоянной величиной. Время, когда волки выходят на ночные разбои, а охотникам не позволяют применять силу, потому что мировое сообщество бдительно следит за тем, как бы охотники не обидели режущих все живое волков, ведь по плану мероприятий их, волков, вроде бы уже нет, и якобы это сами охотники от скуки подстреливают друг друга.

Трагическая страна Россия. Её все время заставляют относиться к своим солдатам и офицерам только как к боевым патронам. Выстрел! И гильза в сторону.

По плану мероприятий сегодня в Чечне наступил «переходный период». Но как переходить ко второму этапу, когда не завершен первый? Когда боевики еще сильны и приступили к самому опасному для жизни российских войск и гражданских специалистов образу действий — партизанской войне, в которой выйдут победителями только профессионалы.

В Чечне нельзя воевать вполсилы, там русское «авось» не пройдет. Войну вполнакала презирают даже боевики, та самая уголовная крутизна из Чечни, которая любит вызывать на драку словами: «Если тут есть мужики, выходите!».

Чеченская армия не разгромлена, ее моджахеды обучены и воюют профессионально. В ходу тактика и приемы, наработанные в Афганистане и других воюющих странах.

Чеченцы свободны на своей войне, российские части МВД, ВВ, МО воюют, не применяя силу, на какую способны. Потому что по плану с государственным гербом России войны якобы уже и нет, а на самом деле… И разве партизанская война — не война? И не требует сверхвзаимодействия всех родов войск и спецслужб? Применения авиации?

Но это не наше правительство ходит по горным тропам, высоткам, лесным дорогам Чечни, сидит в заслонах на Тереке, стоит на блокпостах, рискуя в любую секунду пасть от рук снайпера.

Рискуют те солдаты, кому по 18–19 лет, рискуют офицеры СОБРа, ВВ, МО 25–45 лет, с кем я встречался в Чечне, с кем ходил на броне. Лично я — без оружия, а в БТРах в ногах солдат, офицеров лежали гранатометы «Муха», огнеметы «Шмель». Боевиков-чеченцев, как было в Афганистане, воюющие в Чечне называют «духами».

С офицером СОБРа (Специального отдела быстрого реагирования) из Уфы я встретился в Грозном в Главном управлении объединенного штаба МВД РФ.

С разрешения старшего начальника, который сам попросил меня встретиться с подчиненным, офицер уфимского СОБРа, еще не отойдя от пережитого, рассказал мне о двух днях из жизни своего отряда. Я сидел напротив боевого офицера из Управления по борьбе с организованной преступностью. Бумага, на которой я вел запись, билась в такт офицерскому и моему сердцу, а я сгорал от чувства вины перед теми, кто погиб в пасхальные дни 1995 года в Чечне.

Потому что мы, когда-то Великая Русь, потом СССР, а теперь бедная Россия, так умеем самообманываться, проскакивать повороты и переходить ко второму этапу мероприятий по урегулированию кризиса в Чеченской Республике, не выполнив первого. Сказано в «Молениях Даниила Заточника»: «Ведь не море топит корабли, но ветры».

«…Наш уфимский СОБР прибыл в Чечню пятого апреля. Изымали у чеченцев оружие, встречались, договаривались о чем-то. Срок командировки подходил к концу, а настоящего дела не было. Ребята опытные, все со спецназа: русские, татары, башкиры — томились: «Дела хотим».

Двадцать второго апреля офицер войсковой разведки Леонов (позывной «Бэтман») попросил с собой шесть человек. Роте внутренних войск предстояло выдвинуться на высоту 13 в район населенного пункта Аллерой. В разведку на БТРе и БМП ушли «Бэтман» (из ВВ) с девятью ребятами по 18–19 лет и шесть собровцев-офицеров. Макс седьмым по счету запрыгнул к своим собровцам на броню, но Ромка Ситдиков согнал его: «Не фиг делать. Мы на двадцать минут: туда, обратно, только дорогу проверим». Так Макс не пошел с ними. Остался в расположении. Впереди у ребят были лес и высотки.

Через сорок минут оставшиеся в лагере услышали отдаленную перестрелку. Макс кинулся к командиру: «Выручать надо!». Тот ответил: «Это не по нашим». Но «Бэтман» больше не выходил на связь. Прошел час. Макс с Валентином снова бросились к командиру: «Искать надо!». Дали БТР, БМП. Друг Сашки Леонова («Бэтмана») поехал с уфимцами — собровцами на БТРе. Проверили КПВТ (башенный пулемет) — заклинен, связь не работает. Мы вэвэшникам кричим: «Не отрывайтесь!». Где там…

Пока ехали, вторая группа разведки (на БМП) нарвалась на «ГАЗ-53»: полный кузов людей, все из кузова в стороны. Пожалели их, гадов, думали — мирные жители.

Мы же на БТРе встретили боевика на мотоцикле с люлькой. Тот, как нас увидел, выхватил автомат, а мы по нему с брони. В мотоциклетной люльке «Муху» (ручной одноразовый гранатомет) нашли.

Потом нарвались на «лежанки» — что-то вроде мирного места: загон для скота, овцы, куры. «Духи» навоюются и приходят сюда на отдых, режут баранов. И обратно в зеленку.

Влетаем на БТРе на высотку, оглядываемся. Смотрим, за нами внизу БМП забуксовала. Нам рукой машут. Глядим, БМП вроде разворачивается за нами следом. Прокрутилась и как рванет обратно на базу. Что такое? И все быстрее от нас, мы за ними не успеваем. Женьке — другу «Бэтмана» — спасибо! Младшему лейтенанту, инструктору глубинной разведки, спецу с ВВ. Он рычагами нормально работал. Пока летели за БМП, нарвались на засаду, две «Мухи» хлопнули по нам, не попали. Мы как могли отстреливались, по лесу шли на скорости 80 км. Макс между люками на броне катался и садил во все стороны. У него под коленкой теперь осколок сидит. Отбились от «духов».

Первую засаду мы проскочили. Вылетаем на пригорочек, с пригорка вниз поляна, на ней горит БМП. Семь человек горят! А пацаны с такой надеждой на наш БТР глядели. Ведь мы спецыофицеры, а им по 18–19 лет.

Только мы вперед, как дали нам с «Мухи» в лоб. Наш БТР на пять метров назад. Подбили. Макс башню крутит, а КПВТ заклинен. Женька за шлем, помощи просить, а связи нет. Мы свои «Мухи» вытащили, взялись за «Шмели», а Женька: «Не надо, своих пожжем».

Флюр (имя) — через дорогу лежит открытый. На наших глазах еще три «Мухи» в БМП попали. Флюр кричит: «Еще попали! Еще раз попали!». Мы с Женькой из-за БТРа выскочили, как дали из «Мухи», врезали по их скоплению, потому как там замолчали.

А остальные боевики на нас перекинулись. Меня из «Мухи» контузило, опалило. БМП горит, никаких признаков жизни. Женька кричит: «Отходим! Мы по два рожка патронов имеем!». Нас ушло пятеро. Уходили вниз по «зеленке». Они гнали нас четыре часа, но особо высовываться боялись. Тыкались по кустам. А мы их встречали.

В голове: «Уходим. Сообщить надо». Оторвались. Возле дороги выскочили на «Жигуль».