Виталий Носков - Спецназ. Любите нас, пока мы живы

СОБР из Кургана — автономная команда. Его походная палатка в лагере сибирского полка внутренних войск. В палатке пятнадцать зауральцев: курганцы, двое шадринцев и еще два оперативных офицера из других городов.

Командир курганского СОБРа подполковник МВД Евгений Викторович Родькин — ветеран Афганистана. Он точен в движениях, обстоятелен, сдержан, а темно-карие глаза скажут наблюдательному человеку о сверхбыстроте реакции, мудрости и чувстве юмора, без которого на войне нельзя.

СОБР — элита специальных сил МВД России. В мирной жизни он предназначен для ликвидации вооруженных бандгрупп, освобождения заложников и другой работы, которую могут осуществить только специально обученные люди.

СОБРы России в Чечне с первых дней войны. Курганский отряд прибыл в место своего расположения ближе к середине марта. В палатке у офицеров мне попалась на глаза редкая брошюра под названием «По указу Петра», рассказывающая об истории терских казачьих станиц, ставших районом боевых действий офицеров из-за Урала. Элитным подразделением всегда была свойственна оправданная любознательность: как общаться с коренными жителями, не зная их сути и стати?

Наурский и Шелковской районы Чечни — это местность, откуда русское население выдавливалось дудаевцами. Все время режима Дудаева — ни зарплаты, ни пенсий, ни защиты правоохранительных органов. У русского можно было отнять всё, что приглянулось вооруженному боевику: жизнь, дочь, жену. По телевизору, радио, в газетах царствовал декларативный интернационализм, дудаевские призывы: «Русский и чеченец — братья навек!». А в реальной жизни: камень к ногам — и в Терек. Сотни обращений от русскоязычного населения в российскую Комиссию по правам человека, западные миротворческие организации оставались без ответа.

В первые недели после приезда в заданный район курганский СОБР столкнулся с тем, что потомки казаков-героев разговаривали, глядя в сторону, потаенно шепча: «Братки, не оставляйте нас, только не уходите». Говорили, почти отвернувшись, боясь ночного прихода дудаевцев, мучительной смерти под пытками.

Первым, с кем помог встретиться подполковник Родькин, был казак из Червленной. Тот рассказал, как три года на проходящей рядом железной дороге грабились российские поезда: хищнически, с точным знанием, что везут, сколько и что в вагонах будет в следующий раз: «Беспредел был немыслимый. Почему Россия терпела такой бандитизм? Геноцид русского населения? Дочку два года не выпускал на улицу. Боялся, украдут. Разломают на части, как куклу. В лучшем случае изнасилуют».

В станицах, на дорогах, по которым мотался БТР № 198, приданный курганцам, только самые смелые русские женщины благословляли наших парней, сидящих на броне, крестным знамением — на воинское счастье. И оно у зауральцев было.

Из нескольких боев, побывав под минометным и пулеметным огнем, ребята вышли с результатом и возросшим уважением к своему командиру — подполковнику Евгению Викторовичу Родькину, который, не кланяясь пулям, умело решал поставленные задачи и, не в ущерб делу, берег людей.

В первый вечер мы говорили с подполковником до поздней ночи. Это было вербное воскресение. Над лагерем то и дело взлетали осветительные ракеты, иногда наши блокпосты напоминали о себе автоматной стрельбой. В эти минуты становились не слышны шакалы, которые с наступлением тишины снова начинали свои тявкающие, нервные песни.

Евгений Викторович говорил, какое это неуютное дело — война. Я расспрашивал об афганских боях, о которых он рассказывал куда охотнее. Та война, хотя и не отболела, уже подчинялась анализу, и разговор о ней шел стройнее, чем о Чечне. «Приказ для офицера — закон чести, — говорил подполковник Родькин. — Я выполнил все приказы, которые отдавались мне. Но есть еще чувство ответственности перед матерями, женами, детьми офицеров, с которыми мы здесь. Я должен вернуть их семьям живыми, здоровыми», — вот такой был ночной разговор.

Палатка боевых офицеров СОБРа — это не ночлег в пресс-центре Объединенного командования. Хотя та же холстина над головой, под ногами утрамбованная земля с упрямо пробивающейся травой. А вот ночные тени — резко другое, таинственное, словно материализованные обрывки военных снов смертельно усталых людей. Если в пресс-центре, размещенном в аэропорту Северный, офицеры комендатур, уплотнившие журналистов, которых на войне всегда единицы, могли себе позволить лечь далеко за полночь, офицеры курганского СОБРа, когда не случалась ночная работа, проваливались в сон, как под лёд.

В первую ночь под защитой вооруженных земляков я мысленно закреплял в памяти увиденное в Чечне, где никому не надо было объяснять, почему из всех центральных газет едва ли не только «Красная Звезда», «Щит и меч» и журнал «На боевом посту» духовно расположены к солдатам России и в состоянии объективно рассказать о войне, а никак не мелком вооруженном конфликте, как втолковывают обывателям.

Готовясь к выходу из состава России, Дудаев создал по-современному вооруженную, обученную армию. Россия, словно пребывая в плену баптистских религиозных идей, воспитывала отвращение к оружию. Дудаев же совершенствовал молодежную военно-спортивную подготовку. Россия безалаберно разоружалась, как мог позволить себе только душевнобольной, а дудаевская Ичкерия, избрав государственным символом волка, всю свою жизнь подчинила будущей войне. Если коснуться даже самого малого — экипировки элитных подразделений МО, МВД РФ, то и она, на удивление, резко уступает снаряжению дудаевских спецназов.

С детских лет, читая о 1941 годе, я знал, что связь в Красной Армии была безобразно плохой. Кто изобретатель радио?

Александр Попов, который два года учился в Далматовском Успенском монастыре на нашей с курганскими собравцами Родине — в Зауралье. С каким трудом внедрялось его изобретение, известно всем. Но что и в 1995 году наши российские военные силы будут стонать в Чечне от отсутствия хорошо налаженной связи, достаточной оснащенности портативными современными рациями — не могло присниться и в кровавом кошмарном сне.

То, что руководство МВД отправило спецподразделение на противопартизанскую войну, в регион, где противник только и делал, что готовился к боям, без портативных раций «Кенвуд», без высококлассной оптики, без переправочных средств — резиновых лодок, плавательных костюмов, спецснаряжения, позволяющего вести бесшумную стрельбу, это значит, что знания данного руководства о Чечне кончились на рассказе Льва Николаевича Толстого «Рубка леса».

Курганский СОБР героически отработал свою командировку без всего того, чем надо обязательно снарядить тех, кто поедет им на замену. Специальный отряд быстрого реагирования воевал в Чечне, компенсируя нехватку специального снаряжения опытом командира, изобретательностью, личной боевой выучкой, мужеством, самоотверженностью и добротой, которую местное население оценило.