Николай Прокудин - Рейдовый батальон

— С вами, долболобами, сам дураком станешь!

— Что ты сказал, прапорщик? — опешил подполковник.

— Ничего. Все в порядке. Мне надоело выполнять противоречивые распоряжения.

— Ну что ж, мы найдем вам замену. Дальше будешь служить где-нибудь командиром заставы в «зеленке».

— Да хоть к черту на куличики, лишь бы подальше от вашего дурдома! — рявкнул Виктор и, натянув поглубже шлемофон на голову, скрылся в люке.

По возвращению в полк Золотарев порвал наградной Бугрима на орден и приказал искать мне нового «комсомольца».

— А чем плох Виктор?

— Я его сгною на выносном посту. Обнаглел до безобразия.

Позже Бугрим мне пояснил, отчего замполит полка так зол.

— Никифор, ты думаешь, Золотарев почему на меня волком глядит? Это не за то, что я его послал подальше, а за то, что требую отдать мои часы!

— Какие часы? — удивился я.

— А такие. Трофейные! Перед рейдом, когда я проверял порядок в казармах, в три часа ночи зашел к минометчикам. Туда заселили проштрафившихся дембелей с дорожных батальонов. Собрали всех оболтусов, которых должны были в последнюю очередь на увольнение в запас отправить. Они развели в казарме такой бардак! Я вошел, принюхался: стоит устойчивый запах наркоты. «Чарз» (наркотик) курят, практически не скрываясь! Собрался я, было, устроить им подъем и заняться воспитанием, но запнулся об грязный ботинок, брошенный на центральном проходе. Поддал его ногой, «чебот» ударился о стену, а плохо запаянный каблук взял да и отвалился. Что-то звякнуло, чуть блеснув в полутьме. Я заинтересовался. Наклоняюсь, а из подошвы торчат часы «Orient», которые стоят не менее трехсот чеков. Больше моей получки за месяц! Гляжу, а вдоль стены еще пятьдесят «бахил». Чувствую, буду с богатой добычей. Взял у дневального штык-нож, расстелил портянку и начал ковырять каблуки. Из каждого выпадали то «Seiko», то «Rikoh», то «Orient». Я ощутил себя Рокфеллером! Набралось штук двадцать. Интуиция мне подсказывает: «Хватит, Витя, угомонись, забирай часики и иди спать!» А жадность не отпускает. Продолжаю конфискацию. В это время дверь в казарму тихонько отворилась, и вошел Золотарев. От употребленного алкоголя прямо светится. Запах вокруг распространился, как от винной бочки. Уставился он своими поросячьими глазками на горку из часов и засиял еще больше. «Бугрим! Славно поработал! Можешь быть свободен! Я сам составлю протокол изъятия». Я остолбенел от этой наглости. Он портянку свернул и направился с добычей на выход. Во мне ярость закипела. Вот это хамство! Злость меня прямо распирает. Я взбеленился. Хватаю его за руку, а он икнул и спокойненько так говорит: «Товарищ прапорщик. Я же сказал: свободен! И забудь об этих часах!»

Хотел я съездить по его наглой роже, да тут в дверях появилась фигура второго собутыльника. Особиста. Я разом сдулся, гонор умерил, и уже не дергался. Золотарев показал добычу особисту, они радостно засмеялись и вышли. Сволочи! Мне сантехник-спекулянт на следующий день доверительно рассказал, что обменял этим алкашам одни «Seiko» на пять бутылок водки. Целую неделю к нему являлся по ночам посыльный с часами. Мужик днем не успевал свои запасы пополнять для них. А теперь Золотарев, помня сквозь хмель, что я на него бросился с кулаками, вымещает зло.

— Не переживай, Виктор, мы найдем способ его обойти. Когда Золотарев опять уйдет в запой, я подпишу наградной у Муссолини. Он ведь тоже замполит полка.

— Комиссар! Хочешь рецепт вечной молодости? Ты его должен запомнить. Раз собираешься прожить до девяноста семи лет. Не интересно ведь последние лет сорок влачить жалкое существование дряхлым старикашкой? — с усмешкой спросил комбат.

— Хочу рецепт! Кто ж не хочет. А какой?

— Я рассказываю один раз, а ты слушай внимательно и запоминай.

— Весь во внимании. Я одно сплошное большое ухо.

— Первое: никогда не кури! Второе: больше движения. Легкие занятия физкультурой, плаванье, ходьба! Третье: много любви. Желательно каждый день. И лучше, чтобы бабы и водка были раздельно. Не совмещай. Четвертое: оптимизм. Будь веселей!

— Г-м-м. Тетки и водка раздельно? Не курить? Это ваш собственный рецепт, вычитанный или украденный? — Я с сомнением оглядел испещренное глубокими морщинами лицо комбата. — А вы не соответствуете своим тридцати пяти годам. Я бы еще лет пятнадцать добавил! — усмехнулся я. — Василий Иванович! Рецепты вечной молодости раздаете, а почему сами не пользуетесь?

— Человек — существо слабое. Я слаб и легко поддаюсь соблазнам. Главное, никак не могу баб и водку не совмещать. Ужасно люблю и то и другое. Много и одновременно. А еще эта пагубная зависимость от никотина. Двести раз бросал, максимум выдерживал неделю. Не получается.

— Сочувствую.

— Вот-вот, учись на опыте других и не повторяй чужих ошибок. Тогда и проживешь до своей глубокой старости бодрым и здоровым.

Очередная операция была назначена на начало марта, в Черных горах. Будь они неладны! В этом горном массиве полтора года назад мы потеряли несколько вертолетов. Погибло много пехотинцев и десантников. Сутки батальоны безуспешно штурмовали мощный укрепрайон. Эх, черт! Неприятные воспоминания.

Полк возглавлял выздоровевший Ошуев. С ума сойти! Никак не уймется человек. Другой бы до замены в госпитале валялся и «косил» от боевых. А этот сразу в полк и за работу. И не просто идет в рейд, на броне покомандовать, а в горы!

Колонна техники остановилась в трех километрах от горной гряды на дороге, а роты отправились ускоренным маршем на задачу. Первый же уступ был резко вертикальным, градусов восемьдесят. Он представлял собой нерукотворную стену с узкой тропкой. Гора круто вздымалась метров на триста. Как туда занести пулеметы и минометы? Тропинка лишь слегка обозначалась следами козьих копыт. Во многих местах путь обрывался, и двигаться нужно было, подталкивая, придерживая и вытягивая товарища.

Ошуев скомандовал: «Привал!» Артиллерия и авиация, не экономя боезапасов, стреляли по горам и ущельям, которые предстояло захватить. Конечно, громко сказано — захватить. Полк должен постараться закрепиться и осмотреть местность, затем прочесать окрестности, найти оружие и, уходя, заминировать, что возможно.

Начальник штаба уточнил еще раз задачи подразделениям полка и в конце концов распорядился:

— Оставить молодежь, что пришла в феврале из Союза. Кроме того, не брать тех, кто себя плохо чувствует и не может забраться на стену. Вернуть их назад на броню.

Молодежь собрали в общую группу возле старого карагача. Солдаты постарше потоптались, поругались меж собой и выпадает на долю только несколько человек. Чем меньше останется в строю, тем больше трудностей во время перехода к задачам. Мины, ленты к пулеметам нести-то придется все равно. Тяжелое вооружение не оставишь, его нужно как-то выносить. Главная проблема: мины и ленты, что несли те, которые теперь остаются внизу. Груз бойцов разделили между офицерами и прапорщиками. Я, тяжело вздохнув, подвесил к своему мешку ленту «Утеса». Проклятый «личный пример»! Замкомбата, а нагрузился, словно рядовой солдат.