Денис Райнер - Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС. 1939-1945

Слово «координация», конечно, является ответом на наш вопрос, но не полным. Все остальное намного сложнее. Чтобы разобраться в происшедшем, необходимо рассмотреть всю стратегию противолодочной кампании.

В том, что мною написано до сих пор, я намеренно не ставил читателя в положение капитана немецкой подводной лодки, собирающегося атаковать конвой. Поэтому пока мой читатель, скорее всего, находится в некотором недоумении, в каком, собственно говоря, находились и мы, пока тактическая школа Западных Подходов не рассеяла туман в наших умах.

Война с немецкими подводными лодками велась практически спотанно, поскольку к такому повороту событий перед войной нас никто не готовил. Нас учили обнаруживать и преследовать противника, находящегося в подводном положении, при помощи асдика, и мы здорово переоценивали убойную силу имеющихся на вооружении глубинных бомб против сварного прочного корпуса. По разным причинам наши конструкторы относились весьма неблагосклонно к сварным конструкциям, наши собственные предвоенные субмарины имели прочный корпус, в котором пластины скреплялись между собой клепочными швами. Считалось, что сварные швы менее надежны. На практике оказалось, что сварку разрушить намного тяжелее, чем наши конструкции. Как утверждали при обучении, нанести смертельные повреждения лодке можно на расстоянии 60 футов, мы же обнаружили, что глубинная бомба должна взорваться намного ближе, да и то эффект не гарантирован.

Глубинные бомбы всегда должны были нацеливаться в двух измерениях: в горизонтальной проекции и в глубину. Асдик давал нам неплохие шансы правильно нацелить глубинную бомбу в горизонтальной проекции, но установить глубинную бомбу на верную глубину взрыва было намного сложнее. На мелководьях Северного моря и в наших прибрежных водах эта задача была относительно простой, потому что у противника было мало места для маневрирования вглубь. Но в условиях глубоких вод Атлантики вражеская лодка могла легко и быстро опуститься на 600 футов – а это все-таки величина довольно внушительная – в пять раз больше, чем высота колонны Нельсона на Трафальгарской площади. И естественно, глубинным бомбам требовалось время, чтобы погрузиться на такую глубину, а за две минуты на четырех узлах подлодка может пройти 600 футов.

Если спросить неискушенного обывателя, как нападает подводная лодка, он наверняка ответит, что та наносит удар из-под поверхности воды. Но немецкие подводные лодки, против которых мы сражались, особенно в первые годы войны, обычно действовали на поверхности воды, используя свои дизельные двигатели. Последнее давало им возможность перемещаться намного быстрее корвета и даже на 2 узла быстрее траулера. Подводная лодка держится на воде благодаря воздуху в цистернах, который поддерживает ее, как водолазный колокол. Чтобы нырнуть, достаточно открыть воздушные клапаны на этих цистернах, и лодка уйдет под воду. Фактически немцы использовали свои субмарины, как торпедоносцы, причем более быстроходные, чем наши корабли эскорта. Выпустив торпеды, лодка могла уйти на глубину или остаться на поверхности – в зависимости от обстановки.

В подводном положении подлодка оказывалась практически слепой: ночью перископ бесполезен, да и днем поле его видимости весьма ограничено. Поэтому на первых этапах все наши усилия сводились к тому, чтобы заставить немецкую подводную лодку погрузиться. Это делалось не только потому, что под водой противник менее опасен, просто тогда подлодка оказывалась в положении, в котором нас учили ее уничтожать. Как только начиналась атака, мы делали все возможное, чтобы превратить ночь в день, выстреливая осветительные снаряды и ракеты, стремясь таким образом заставить немецкую подлодку уйти под воду.

Появление радара дало нам, так сказать, еще один глаз. Теперь мы могли наблюдать за противником и на поверхности. Конечно, я веду повествование лишь в самых общих чертах. Цель, обнаруженная радаром, вполне могла оказаться и не подводной лодкой. В первые страшные годы войны моря были покрыты обломками, и найденная радаром подводная лодка на поверку могла оказаться, к примеру, спасательной шлюпкой с людьми или без них, частью затонувшего корабля или чем-то еще. Но так или иначе именно радар стал началом конца немецкой подводной кампании.

Перед войной я прошел месячный курс противолодочной подготовки, но эскортная работа, которой нас обучали, заключалась только в охране небольших организованных групп судов, идущих вместе на одинаковом зигзаге. О положении кораблей эскорта мы судили по публикациям в военно-морских изданиях, где приводились картинки аккуратных маленьких конвоев, защищаемых таким же количеством кораблей эскорта, сколько судов шло в конвое. Наша работа в западном океане никак не походила на схемы в учебных пособиях. Два эсминца и четыре корвета – вот и весь эскорт для 80 торговых судов, рассредоточенных на 40 квадратных милях морского пространства. После двух недель атлантических штормов оставалось только удивляться, если на всех кораблях эскорта еще продолжали работать сложные электроприборы – гораздо чаще они прекращали работать вообще. Очаровательные картинки в довоенных книгах начинали казаться сущей чепухой, а старшие офицеры эскорта из кожи вон лезли, чтобы хоть как-то использовать те силы, которые находились в их распоряжении.

Кроме того, старшему офицеру конвоя очень трудно уследить за тем, что происходит, причем тому есть как психологические, так и практические причины. Позвольте мне ненадолго пригласить вас, уважаемый читатель, на мостик корвета, эскортирующего конвой. Назовем его «Пенси» и поставим в правую четверть, где он будет находиться в 5–6 милях от корабля старшего офицера. Ночью радиомолчание нарушается только в экстренных случаях. Оператор асдика сообщает вахтенному офицеру, что имеет эхо на экране на расстоянии 1000 ярдов на правом траверзе корвета. Вахтенный офицер вызывает капитана, который дает команду снизить скорость, чтобы изучить контакт. Одновременно оператор радара докладывает о слабом эхе со стороны кормы конвоя и добавляет, что это похоже на подводную лодку. Беда никогда не приходит одна. Капитан решает провести внезапную атаку на объект, обнаруженный гидролокатором, после чего повернуть корабль и осветить радарный контакт осветительными снарядами.

Он ведет корабль в атаку и командует «Огонь!», но тут же слышит свистящие звуки, доносящиеся из асдика. Они означают, что контакт есть не что иное, как косяк рыбы. Он дает сигнал прекратить огонь, но слишком поздно – глубинные бомбы уже покатились по кормовым направляющим. Капитан разворачивает корабль, указывает рулевому расстояние и пеленг и приказывает выстрелить осветительный снаряд. За кормой взрываются глубинные бомбы, прямо по курсу вспыхивает осветительный снаряд и высвечивает спасательную шлюпку, раскачивающуюся на волнах. Все оказалось ложной тревогой, а если точнее – двумя ложными тревогами. Однако, имея в своей четверти 20 торговых судов, оставленных без охраны, капитан обязан сначала действовать, а уже потом задавать вопросы. Поэтому он снова занимает свое место в походном ордере и, не желая прослыть паникером, никому ничего не говорит. Вероятно, он надеется, что в условиях непогоды никто ничего не услышал, а если и услышал, то не понял, в чем дело.