Андрей Шкуро - Записки белого партизана

В результате меня разжаловали из портупей-юнкеров. Любопытно, что записавшим меня дежурным офицером был сотник Скляров, доблестно командовавший впоследствии одной из бригад в моем корпусе. В мае 1907 года состоялось мое производство в офицеры. Вновь производимые юнкера были вызваны в Петергоф, где мы получили приказы о нашем производстве из собственных рук государя императора, который произвел на меня тогда обаятельное впечатление. Я был выпущен в 1-й Уманский бригадира Головатова казачий полк своего родного Кубанского казачьего войска, стоявший в крепости Каре. Нужно ли рассказывать, какое гомерическое пьянство устроили мы в Петербурге, вспрыскивая свои новенькие эполеты? Без копейки денег в кармане явился я в Екатеринодар, в отчий дом. Папаша мой, вообще человек достаточно прижимистый насчет монеты, на этот раз расщедрился и экипировал меня в полк на славу. Кроме хорошего обмундирования и вооружения, я получил пару превосходных коней, сослуживших мне впоследствии большую службу.

В начале августа 1907 года я отправился в Каре, к своему новому месту служения. 1-й Уманский полк был первоочередным полком; он весьма отличился в недавней еще в то время японской кампании и считался лучшей и славнейшей частью Кубанского войска. Командиром полка состоял генерал Акулов. Он требовал работы от своих подчиненных, а также потребовал тренировки в поле. Мы, молодые офицеры, чрезвычайно напрактиковались в джигитовке, скачке с препятствиями и рубке с коня; также обращал внимание командир и на развитие военных знаний у офицеров: постоянно читались лекции, доклады, рефераты. Частенько устраивались большие охоты на водившихся в тех краях кабанов. Офицерство жило дружной семьей, традиции товарищества свято хранились в полку.

Однако мне недолго пришлось побыть в полку — вскоре последовал вызов охотников в экспедицию. Должны были быть отправлены в Персию две сводных сотни для борьбы с разбойничьим племенем шехсеван, грабившим караваны и нередко нарушавшим нашу границу между Джульфою и Нахичеванью. Мы вели с шехсеванами мелкую войну, с постоянными стычками, набегами, преследованиями контрабандистов; нужно было быть постоянно начеку, опасаясь засад и всякого рода вероломства. Потери наши, правда, не были особенно велики, но жизнь была больше чем безпокойной. Во время этой экспедиции я заработал свою первую награду — Станислава 3-й степени.

В Персии я пробыл до поздней весны 1908 года, когда состоялся приказ о переводе меня в 1-й Екатеринодарский конный кошевого атамана Захара Чепига полк, стоявший гарнизоном в Екатеринодаре. После персидского похода и всех лишений служить в Екатеринодаре показалось мне сплошной масленицей. Служебными обязанностями нас не обременяли. Мы, офицерская молодежь, играли в гвардию, плясали до упаду на балах, ухаживали за барышнями и порядочно пьянствовали. Несмотря на то что папаша давал мне в дополнение к жалованью ежемесячно 200 рублей — сумму немалую по тогдашней дешевизне жизни, особенно если принять во внимание, что я жил в родительском доме на всем готовом, мне вечно не хватало денег, и я влез в долги.

Угарная жизнь того времени была прервана весьма поучительными и интересными маневрами в районе Минеральных Вод под руководством нашего командира полка, полковника генерального штаба Ягодкина. Во время этих маневров я хорошо изучил Минераловодский район, что впоследствии, во время гражданской войны, весьма мне пригодилось. Безобразный период моей екатеринодарской жизни ознаменовался для меня несколькими сидениями на гауптвахте и даже однажды вызовом к наказному атаману, тогда генералу Бабичу, для отеческого внушения. Я, вероятно, кончил бы достаточно плохо, если б в моей жизни не случилось обстоятельство, действующее обыкновенно отрезвляюще, — я влюбился и женился. Жена моя и мой друг детства, Татьяна Сергеевна, была дочерью директора народных училищ Ставропольской губернии Сергея Гавриловича Потапова.

После бракосочетания мы предприняли наше свадебное путешествие за границу — в Берлин и в Бельгию на Всемирную выставку. В Германии я хотел изучить производство пустотелых бетонных кирпичей. Дело это я изучил и применил по возвращении на Кубань и даже выстроил себе три дома, но дальше этого дело у меня не пошло вследствие моей неопытности и непрактичности. Брюссельская Всемирная выставка произвела на меня сильное впечатление, но, к сожалению, я не успел ее осмотреть и изучить досконально, ибо она сгорела, причем я принимал самое горячее участие в тщетных попытках тушения ее грандиозного пожара.

По возвращении из свадебного путешествия мы зажили с женой спокойной, чисто буржуазной жизнью. В 1913 году я должен был быть спущенным на льготу; мне предстояло четыре года числиться во второочередном полку — в полной бездеятельности — и в то же время быть привязанным к штаб-квартире полка. Строго говоря, полка и не существовало, был лишь штаб его. Эта перспектива стеснения свободы и длительного ничегонеделания мне, человеку энергичному и подвижному, казалась невыносимой. Я надумал ехать в Восточную Сибирь, в Нерчинский округ, где кабинетом его величества организовывалась интересная экспедиция для отыскания и нанесения на карту золотоносных месторождений. Я взял отпуск из полка и отправился в Читу, где мне было поручено организовать военную часть намеченной экспедиции. Горячо принялся я за дело, но в это время телеграф принес известие о начавшейся в связи с австро-сербским конфликтом мобилизации русской армии, и я, бросив все, поспешил обратно в Екатеринодар.

Когда я приехал в Екатеринодар, то не застал своего полка, уже ушедшего на фронт, и был назначен сверх комплекта в 3-й Хоперский полк младшим офицером. Полк этот, вошедший в состав 3-го Кавказского армейского корпуса, отправлялся на Галицийский фронт. Корпусом командовал доблестный генерал Ирманов [2] Генерал от артиллерии Ирманов (Ирман) Владимир Александрович (1852–1931) — окончил Московскую военную гимназию и 3-е военное Александровское училище в 1870 г. Участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., в походе русских экспедиционных сил в Китай для подавления народного восстания ихэтуаней в 1900–1901 гг. и русско-японской войне. В 1900 г. был произведен в полковники, с февраля 1904 г. — командир 4-й Восточно-Сибирской стрелковой артиллерийской бригады, в июле 1904 г. был произведен в генерал-майоры, с марта 1906 г. — комендант Владивостокской крепости и командир 4-го Сибирского армейского корпуса, в июле 1908 г. был произведен в генерал-лейтенанты. С мая 1912 г. — командир 3-го Кавказского армейского корпуса, которым командовал всю первую мировую войну, в декабре 1914 г. был произведен в генералы от артиллерии. В конце 1918 г. вступил во ВСЮР и в феврале 1919 г. по его просьбе был назначен командиром 1-й Хоперской бригады 1-й Кавказской дивизии; приказом главкома ВСЮР генерала А.И. Деникина он был переименован из генерала от артиллерии в генерала от кавалерии и зачислен в Кубанское казачье войско; весной и летом 1919 г. неоднократно замещал генерала А.Г. Шкуро на должностях начальника 1-й Кавказской дивизии и 3-го конного корпуса во время служебных командировок последнего. В 1920 г. эвакуировался за границу, жил в Югославии. (Ирман) — герой Порт-Артура, командовавший впоследствии во время гражданской войны у меня в корпусе бригадой. Мы поехали по железной дороге до Ивангорода, куда прибыли в начале августа; оттуда мы были направлены к Тарнове, к которой подошли в самый разгар боя.

Читать дальше