Александр Зеленов - Второе дыхание

— А собачку-то ты не забижай, — пропел за его спиной елейный голосок. — Это человек все могёт стерпеть, все вынесет, а она — животная, у ей натура иная.

Петр Петрович сошел с крыльца, весь горя от стыда за все те слова, которые говорил, за свое добровольное унижение. Сошел и оглянулся на дверь. Но хориная мордочка старика уже исчезла.

Он стоял посередине улицы и решительно не знал, что делать. Ведь он дал себе слово не возвращаться домой без денег! Но к кому же теперь еще обратиться, куда пойти?

После войны он здесь какое-то время жил, работал, имел знакомых. С тех пор прошла уже целая четверть века. Теперь те знакомые — солидные папаши, пожилые отцы семейств, а некоторые, вероятно, успели заделаться дедушками. Ах, жизнь, жизнь! Не жизнь — вода в реке: вспять не идет, лишь все дальше и дальше катится...

Был у него здесь друг, бывший танкист, звали его Платоном. А вот фамилию запамятовал, забыл. И еще один был, моряк, по фамилии Елохин. Звать не то Павлом, не то Аркадием. Да ведь если и вспомнишь — что толку? Связей с ними он не поддерживал, где их теперь искать?!

И еще всплыла одна фамилия: Крекшин. Где же он это встречал ее? И не так уж давно.

Крекшин...

Перед глазами вдруг встали листки, расклеенные по городку. Лямин видел их на заборах, в магазинах, в подъездах домов.

«ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ

городского Совета депутатов трудящихся

«О содержании в чистоте улиц, дворов, жилых

домов и участков при них в городе Н.».

Оно было длинным, это решение. Петр Петрович пытался прочесть его целиком, да так и не одолел. Запомнил только, что в нем содержалось пятнадцать пунктов, а каждый был еще и с подпунктами. Но самое главное — под решением стояла подпись:

«Председатель исполкома городского Совета

И ниже:

Секретарь исполкома городского Совета

Уж не тот ли это Крекшин, Вася Крекшин, который помог ему после войны устроиться на работу на комбинат? Потом они выпускали с ним вместе стенную газету, налаживали клубную самодеятельность. Если тот, то ему, Лямину, здорово повезло. Забыть его Василий, конечно, не мог. И отыскать будет Крекшина проще пареной репы.

Надо навестить его. Немедленно. Не теряя ни минуты... Впрочем, «немедленно» не получится, сегодня воскресенье, выходной.

...На другой день Лямин с утра направился в горсовет, но в самом конце длинной улицы его догнал запыхавшийся Владик.

— Домой скорее иди, там телеграмма тебе, — сообщил сын, еле переводя дыхание.

— Какая еще телеграмма?! — недовольный, что помешали, поморщился Петр Петрович.

— А я знаю?! Тетка какая-то приходила, всучила, меня еще заставила расписаться в своем талмуде... Бабуся как прочитала: «Беги, милый, скорее, отцу скажи!» Вот я и коптил за тобой всю улицу. Там на эти... на тугрики перевод.

Петр Петрович, недоумевая, вернулся.

Это и в самом деле оказался телеграфный перевод. Из столицы. Но только не от тех коллег, от которых он скорее всего надеялся получить, а от доцента совсем другой кафедры Федосеева, с которым Петр Петрович был только знаком, но не был особенно близок, и телеграмму ему, вместе с двумя другими, отбил он скорее так, на авось.

На почту Лямин не шел, а бежал. «Вот так!.. Вот так!.. Вот так!..» — в такт ногам весело отстукивало сердце.

Получив деньги, он вышел на оживленную базарную площадь и только сейчас заметил, какой был сегодня великолепный, сверкающий солнечный день. Впереди и чуть слева широко открывался голубой и спокойный плес Волги. Желтый песчаный пляж весь был забит купальщиками. Вздымая коленями тучи сверкающих брызг, с криками, с хохотом они пачками лезли в ласковую и мягкую волжскую воду, норовя угадать под волну проходящего парохода и покачаться на ней. Их беспечно-звонкие голоса и визг, прорезая базарный шум, долетали до Лямина и в другое время вызывали бы зависть, но сейчас Петр Петрович сам был до краев переполнен собственной радостью.

С белогрудого парохода, причалившего к пристани, валила на берег пестрая нарядная толпа. В голубой волжской воде светлыми столпами недвижно стояли отражения пухлых летних облаков. В легком струистом мареве плавился противоположный берег...

Счастливыми глазами взирая на весь этот чудесно преобразившийся мир, впервые за много дней Петр Петрович вздохнул полной грудью: черт побери, хорошо-то как!..

Почта и горсовет стояли неподалеку, их разделял всего десяток домов. Лямин подумал, помедлил немного, затем, усмехнувшись, махнул рукой, повернулся и зашагал домой.

Теперь ему было не до Крекшина.

Прошло уже две недели, как Лямины снова жили в Москве. И снова Петр Петрович с головой ушел в работу. Денег ему удалось раздобыть по приезде, и теперь Юлия Ильинична снова спешила объездить все магазины в неистребимой надежде на что-нибудь импортное.

Владик начал ходить в десятый класс. Все так же в квартире раздавались телефонные звонки с вежливой просьбой: «Владика можно?» — только теперь среди спрашивающих стало заметно больше девчоночьих голосов.

Жизнь вошла в свою прежнюю колею. Уже через каких-то четыре-пять дней каждому из них казалось, что никуда он не уезжал и что не было у них никакого испорченного отпуска. То, как они волновались, переживали, мучились, — все это припоминалось реже и реже. Сейчас, когда все снова наладилось, поводы для того, чтобы оставить жену, уже не казались Петру Петровичу убедительными. Может, действительно нужно быть выше всяких там житейских мелочей и неурядиц и относиться ко всему спокойно, так сказать, философски? Время само покажет, как быть. Оно, как известно, не только лучший судья, но и лучший лекарь. И совершенно незачем волноваться, ссориться, портить жизнь себе и другим. Все пройдет, все минется...

Как-то в один из вечеров Лямин сидел в своей рабочей комнате и дополнял новым материалом конспекты собственных лекций. Из соседней комнаты доносились выстрелы, крики, звуки погони, — там Владик смотрел по телевизору новый многосерийный фильм.

Жена наконец-то выбрала время и занялась на кухне разборкой привезенных из отпуска чемоданов.

Петр Петрович не выносил, когда его без особой нужды отвлекали от дела, сын и жена знали об этом и не решались тревожить его.

А тут жена вдруг влетела без стука, встрепанная, взволнованная, держа в руках какой-то пакет.

— Петя!.. Петечка!!.. Петя!!!

Босиком, как была, подбежала к столу и с судорожной поспешностью принялась вытряхивать из пакета... деньги.

Бумажки сыпались, разлетались веером по столу, соскальзывали, планируя, на пол, падали на босые ноги жены, а она, не переставая, возбужденно и радостно повторяла:

— Нашлись... Петечка, нашлись! Все пятьсот целиком! Целе-о-хоньки!!.. За подкладкой нашла, в старом плаще, который ты тогда на чердак выбросил, помнишь?! А ведь права оказалась гадалка! Лежат, говорит, ваши денежки дома, в темном месте, из дома их никто не выносил... Так угадать — ведь это же надо?! Я только теперь припомнила, куда их тогда перепрятала в спешке. И так дико обрадовалась, так обрадовалась — прямо ноги от счастья отнялись...