Михаил Водопьянов - Киреевы

Юрий Петрович в дверях чуть не столкнулся с Киреевым, быстро отвернулся и, не здороваясь, прошел мимо.

Николай Николаевич растерянно посмотрел ему вслед.

У командующего было хмурое усталое лицо. И он даже не пытался скрыть свое плохое настроение. Николай Николаевич удивился. Он привык к тому, что Головин всегда внутренне собран, подтянут…

— Нехорошо, когда ошибаешься в людях, — задумчиво проговорил Головин, здороваясь с Николаем Николаевичем.

— Что случилось, товарищ командующий? — не выдержал Киреев.

— Соколов — ваш друг, разве вы не в курсе?

— Мы давно не виделись…

Головин рассказал о Соколове скупыми, ясными словами.

«Довела», — мысленно решил Киреев. Он ни минуты не сомневался, что во всем виновата Ляля.

— У меня есть для вас еще более тяжелое сообщение, — продолжал Головин. — Вы мужественный человек, и я скажу все прямо, без обиняков: получены сведения, что ваш сын, Виктор Киреев, во время отступления дезертировал из своей части. Сейчас он — гитлеровский наемник, носит мундир немецкого лейтенанта.

Николай Николаевич недоумевающе посмотрел на Головина. Тот нервно перелистывал лежавшие на столе бумаги.

Наступило тяжелое молчание…

— Виктор — предатель?! Никогда не поверю! — убежденно сказал Киреев. — Не может этого быть!

На мгновение в глазах генерала вспыхнули теплые лучики, но он сразу погасил их.

— Я должен познакомить вас с некоторыми подробностями.

Голос выдавал волнение генерала. Подробности были таковы, что, казалось, совсем не остается сомнений в предательстве Виктора Киреева.

— Все равно не могу поверить! — выслушав до конца рассказ командующего, твердо сказал Николай Николаевич. — Виктор?.. Нет… Я знаю своего сына!., А сейчас, — неожиданно добавил он, — разрешите вернуться к первому вопросу. Прошу вас откомандировать подполковника Соколова для испытаний «К-2».

Головин не скрыл своего удивления.

— Неужели вы доверите свою машину Соколову?

— Доверю. Подполковник Соколов мой друг, знаю его много лет… У него случилось несчастье. Очень прошу вас за подполковника Соколова, товарищ командующий.

— Вот вы какой, Николай Николаевич. Хорошо, согласен, под вашу личную ответственность, — лицо командующего просветлело. — А до начала испытаний вашей машины я, под свою ответственность, отправлю Соколова в другую дивизию. Пусть повоюет пока. Из-под ареста прикажу освободить сегодня же.

На прощание командующий крепко пожал руку Киреева.

Николай Николаевич не уснул в эту ночь.

«Виктор! Мальчик мой родной! Что же с тобой случилось?.. Но только не измена, только не предательство…» — мысленно повторял он.

К полудню встречные тучи ушли на восток. На бледноголубом с дымчатой каймой небе появились полупрозрачные белые барашки. Под солнечными лучами зеленели убегающие назад поля.

Мария Михайловна не отрывала глаз от окна. Ей казалось, чем ближе к Москве, тем поезд двигается медленнее. Лихорадочное нетерпение охватило ее.

Напротив, сидя на диване, дремала Катерина. Юрик и Верочка играли в соседнем купе со своими сверстниками, тоже возвращающимися в Москву из эвакуации. Изредка оттуда доносились приглушенные стуком колес оживленные голоса детей.

Степик крепко спал, разметав во сне пухлые ручонки. От движения поезда смешно вздрагивал его маленький чуть вздернутый носик.

Мария Михайловна нагнулась и тихонько поцеловала спящего внука. Со дня своего рождения Степа был ей дорог. Мысленно она не раз держала его на руках, слушала его лепет. А сейчас вот он, наконец, с ней… маленький, беспомощный и такой родной — сын Наташи. Как теперь сможет она жить без него? Хорошо, если бы Наташу с мужем после войны перевели в Москву.

А каково Степану? Как наяву, увидела она задумчивые глаза Чернышева, его грустную усмешку.

Будет ли он счастлив?

Мария Михайловна задумалась над сложным узором, сплетенным жизнью. Если бы она хоть немного могла помочь Степану! Сейчас он снова одинок, да еще в чужой стране.

…Поезд шел мимо подмосковных дач. Кончились поля, расстилавшиеся по обе стороны дороги. К железнодорожному полотну стеной подступили весело освещенные солнцем сосны и ели. Они принесли Киреевой другие мысли, другое настроение. Она уже радостно улыбалась неожиданно нахлынувшим воспоминаниям. Вот здесь, в этих местах, всей семьей проводили воскресные дни. Какие душевные разговоры велись во время этих прогулок. Ей показалось — она слышит голос мужа… Сколько времени они не виделись! Уехала она из Москвы вскоре после того, как началась война, а сейчас уже апрель тысяча девятьсот сорок третьего года.

Словно тень надвинулась: как примет Николай сообщение о Викторе? Теперь, когда они будут вместе, она не вправе утаить от него. Но он не поверит, не сможет поверить…

— Москва! Москва! Сейчас приедем! Дядя проводник сказал! — Юрик влетел с таким шумом и так стремительно, что Катерина перестала дремать и испуганно подскочила на диване.

— Не стыдно тебе! Ребенка испугаешь, — набросилась она на Юрика.

Мальчик виновато присел на диван, но Степик даже не пошевелился.

Мария Михайловна стала поспешно одеваться.

«Как только остановится поезд, выйду на перрон. Вдруг Николай, на счастье, окажется в Москве и встретит нас…»

Телеграмма с указанием дня выезда была послана заранее. Но Мария Михайловна знала, что муж редко бывает в Москве, письма и телеграммы подолгу ждут его на квартире.

Сердце Марии Михайловны сильно билось, когда она одной из первых выскочила из вагона и дважды прошла по перрону вдоль поезда. Разочарованная, вернулась она в купе. В нетерпеливо нахлынувшей толпе встречающих не нашлось ни одного знакомого лица.

«Нет и Андрея, нет и Юрия Петровича. Впрочем, все они люди военные».

Мария Михайловна стряхнула усталость и огорчение — надо было скорее добираться домой.

В подъезде у знакомого вахтера Киреева получила ключ от квартиры. Ее телеграмма лежала рядом с ключом.

— Давненько не приезжал ваш супруг, — сказал вахтер.

В квартире было пусто, неуютно. В зеркальном шкафу уныло висели пустые «плечики», металлические и деревянные.

«Вернулись домой, а дом… чужой», — подумала Мария Михайловна.

Катерина сразу вооружилась тряпками и щеткой — начала наводить порядок.

Юрик и Верочка бросились к матери:

— Где папа? Почему нет папы? Ну, мама, скажи же!

— Скоро увидите папу, теперь все равно скоро! Снова повеселевшая, Мария Михайловна энергично принялась помогать Катерине.

Прямая и широкая трехкилометровая полоса тянулась от завода, спрятавшегося в подмосковном лесу, до самого аэродрома. На последнем участке тарахтели трактора, они таскали тяжелые катки, утюжившие дымящийся бетон.