Анатолий Маркуша - Нет

— Хороший был человек. Ты его совсем не помнишь, Андрюша?

Не придет Кира. С тех пор как она вышла замуж за профессора Загороднего, она никогда не приходит, но позвонит обязательно и будет вздыхать, и долго говорить в телефонную трубку слова, которые в подобных случаях говорят все — и близкие, и далекие…

И еще принесут много телеграмм — от знакомых и незнакомых. Телеграммы в этот день ей приносили всегда, все десять лет. Она бережно разворачивала голубые, желтоватые бланки, вчитывалась в каждое слово и, как ни странно, радовалась этим весточкам, хотя и понимала умом: ну, что могут изменить слова?

Ничего…

Анна Мироновна стряпала, вздыхала, старалась не думать ни о чем, кроме того, что делала, и, конечно, думала…

А над тяжелыми арктическими льдами, ровно гудя двигателями, медленно поднимался к полюсу корабль полярной авиации. Сергей Канаки со своим экипажем выполнял очередной рейс к очередной дрейфующей станции. Он вез зимовщикам баллоны с газом, ящики оборудования, тюки обмундирования, апельсины и свежие огурцы…

Погода была сносной, но мучила радиосвязь. Короткие волны после недавних вспышек на солнце почти не проходили. Радист злился и нервничал.

Экипаж устал. В последнюю неделю было много полетов, и каждая посадка на сильно подпорченной оттепелью ледовой полосе требовала дополнительного расхода нервной энергии. Арктика хоть и работала на людей, но далеко еще не подчинилась человеку…

Канаки низко прошел над торосистым нагромождением, обрамлявшим посадочную полосу, и осторожно притер корабль к синеватому шершавому льду.

Зарулив и, едва поздоровавшись с встречавшими, рысью помчался в домик радистов.

— Привет, ребята! Связь есть?

— Сейчас есть, — сказал радист, — и работы полно, двое суток еле пробивались…

— Слушай, малый, я, старый осел, сбился со счета и чуть не позабыл, что нынче тридцатое. Давай пиши и стучи вне очереди.

— Личная? — спросил радист и осуждающе поглядел на командира корабля.

— По «Самолету» давай! Я отвечаю. Пиши: «Помним. Всегда. Всюду. Канаки…»

— А куда? Адрес какой?

— Совсем сдурел! Склероз. — И Канаки продиктовал адрес Анны Мироновны.

— Заругают меня, командир, — сказал было радист, но Канаки его не дослушал.

— Заругают? Ничего, не сдохнешь, если и заругают. Стучи и не торгуйся!..

Жила Земля. Жил Океан. Жило Небо.

И жили люди.

Москва — Сухуми — Чернигов

1965–1970 гг.

Жертвы должны быть принесены ( нем. )