Николай Ляшенко - Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера

— Ну вот что, — после строгого допроса Вали, глядя на часы, сказал генерал. — Времени у меня осталось маловато, на длительную беседу не рассчитывайте, мы сейчас уезжаем. Но должен вам сказать, что мы, то есть партия и государство, а в данном случае командование армии не осуждает вас за вашу искреннюю и горячую любовь к капитану Устинову, тем более, как нам известно, он парень холостой и образованный, честный, воспитанный человек и, кажется, так же горячо вас любит, как вы его. Все это хорошо и естественно. Каждая девушка и каждый молодой парень несомненно стремятся создать семью, это общечеловеческое стремление, заложенное самой природой, и препятствовать ему было бы дико и недостойно.

Но беда состоит в том, что некоторые молодые люди несерьезно относятся к этому очень серьезному делу. Вот, к примеру, пришлось демобилизовать по беременности вашу подругу Любовь Ветрову, которая очень легкомысленно доверилась лейтенанту Губанову и явно поторопилась удовлетворить свои половые потребности, не задумываясь о последствиях. Правда, и лейтенант Губанов оказался низким, бессовестным подлецом, скрывавшим от девушки, что женат и имеет двух детей. Но все это вовсе не оправдывает Ветрову. Прежде чем отдаваться мужчине, девушка должна знать о нем все, быть уверенной в искренности его любви, в его честности, порядочности и рыцарских достоинствах.

Как вы понимаете, — генерал окинул взглядом девушек, — узнать человека с первого взгляда невозможно. Хотя первый взгляд подает кое-какие надежды и уверенность, все же этого недостаточно для более полного знания о полюбившемся вам человеке. На это иногда уходят долгие месяцы и даже годы. Поэтому-то и не следует слишком торопиться в таких делах. Кроме того, в судьбе молодой четы немаловажную роль играют и родители. Знать их тоже необходимо. Вот почему, между прочим, я спросил вас о родителях. — Генерал глянул на часы: — Ну-с, вот, пожалуй, и все, что я успеваю вам сказать. Через двадцать пять минут у меня заседание Военного совета, и времени осталось только доехать. До свидания! — Быстро встал и направился к входу.

— До свидания! Спасибо, товарищ генерал! — хором прокричали девушки.

— Не стоит благодарности, — обернувшись, произнес генерал. — Это моя профессия и обязанность.

Своей беседой генерал задел в их душе самую звонкую струну, она продолжала звенеть, и, не зная, чем ее заглушить, они вдруг набросились на Валю, стали обнимать ее, целовать:

— Ой, Валечка, какая же ты счастливая! А мы думали, генерал и тебя демобилизует.

— Ой, девочки! Если бы вы знали, как я перепугалась, когда Вера сказала, что меня ожидает в общежитии член Военного совета армии! Честное слово, если бы не Вера, я бы, наверно, не нашла общежития. Какой-то туман затянул глаза, а в голове — настоящий сумбур! Я первое время даже плохо видела и чуть слышала, что он говорит.

В общежитии стоял не то визг, не то смех, не то плач. Шум за дверью становился похожим на ярмарочный.

Сделав таким путем основательную чистку штабов, отделов и служб тыла, генерал-майор затем задал хороший нагоняй замполиту и начальнику политотдела дивизии за их антипартийное отношение к этому важному морально-политическому делу.

Откровенно говоря, мы, рядовые работники политорганов армии, часто восхищались этой бескомпромиссной работой генерал-майора Колесникова и помогали ему как могли. Деятельность генерала в значительной мере облегчала наш труд, ибо как бы принципиально и настойчиво мы ни работали, без такой энергичной и решительной поддержки со стороны члена Военного совета армии одним нам бороться было бы трудно.

Еще зимой от нас перевели майора Звонкова, Сашу Лебедева, капитана Воробьева и некоторых других работников политотдела корпуса. На их место пришли новые, по преимуществу молодые работники. Среди них спокойный и рассудительный сибиряк капитан Кузнецов из далекой Ермаковки Красноярского края, комсомольский вожак капитан Кравцов, ленинградец Петя Калашников и капитан-украинец, не помню его имени. Все они с ходу включались в боевую работу политотдела, и нам приходилось знакомиться друг с другом лишь в часы коротких пауз между боями.

Бывало, придешь из дивизии или отдельной части, а в политотделе какие-то новые люди. Не успел с ними познакомиться, как вызывает начальник и говорит, что в такой-то дивизии произошло ЧП, и тебя срочно направляют для расследования, а вернувшись, часто уже не находишь на прежнем месте ни штаба, ни политотдела корпуса — передислоцированы на другое место. В такой обстановке, чтобы обстоятельно познакомиться с товарищами по работе, требовались иногда месяцы.

И все-таки проходило какое-то время, и мы не только знакомились, но и свыкались, как родные, даже ближе. Наибольшим доверием и уважением из молодых работников у нас пользовался мой земляк, сибиряк капитан Кузнецов. Это был молодой по возрасту и по стажу в нашей работе человек, выросший в комсомоле. Хорошо воспитанный, честный и прямой, с бесхитростной открытой душой. Ему совершенно не свойственно было лгать, обманывать, скрывать свои мысли, заискивать перед кем бы то ни было, изменять своим убеждениям. Казалось бы, и внешне такой человек должен быть несколько угловатым, неподатливым, грубоватым, резко выделяющимся, однако ни один из этих эпитетов к капитану Кузнецову не подходил. Напротив, это был редкой доброты человек с приятным, мягким, я бы сказал, эластичным характером; из его правил: работать — так работать, отдыхать — так весело. Сдружились мы с ним как-то незаметно, постепенно, но эта дружба переросла в настоящую привязанность.

Новый наш комсомольский вожак, помощник начальника политотдела корпуса по комсомолу капитан Кузьма Кравцов, был несколько слабее Саши Лебедева. Он был и моложе его, и менее опытен, да и ростом невелик, но все же парень он был хороший и, безусловно, на своем месте. Круглолицый весельчак, он пользовался уважением и авторитетом среди комсомольцев, а особенно — среди комсомолок, одна из которых впоследствии и стала его женой. А когда мы шутили по этому поводу, он, улыбаясь, отвечал: «А как же: ходить по воде и не замочиться?»

Петя Калашников, как мы его нежно называли за его моложавый и молодецкий вид, был из Ленинграда. Архитектор по образованию, он до войны почему-то работал в аппарате городского райкома партии, будто у нас в стране к тому времени архитекторов было уже видимо-невидимо.

Капитан-украинец прибыл к нам последним, был он тоже молод и с образованием, но о нем пока мы не знали подробностей. Внешне он был похож не на украинца, скорее на типично русского из Смоленской или Орловской губернии, но говорил по-украински, как, впрочем и по-русски, отлично.