Николай Ляшенко - Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера

Полк уже вытянулся в походную колонну. Штабная группа дивизии задерживалась на месте, я пошел вместе с полком.

За все время наступательного похода впервые выдался погожий день — на небе ни тучки, и солнце светило так ярко, что, отражаясь от снега, резало глаза. И впервые за последние три месяца появилась авиация противника. Теперь следовало идти, минуя открытые поляны, укрываться от воздушного наблюдения, что значительно удлиняло наш путь, а лес, как назло, становился все реже, а большие открытые поляны стала попадаться все чаще. Однако мы шли, вероятно, в зоне, которая меньше интересовала противника, а, возможно, нам действительно удалось скрыть свое движение от немцев; во всяком случае нас они не бомбили, досталось частям значительно левее нас.

К вечеру мы сосредоточились в окрестностях села Черницы и с ходу завязали бой — и уже через несколько минут нас бомбила эскадрилья легких бомбардировщиков. Очевидно, оборонявшая село группа вовремя запросила поддержки, сообщив наши координаты. К счастью, бомбежка не причинила нам никакого вреда, помимо воздействия на нервы.

Между тем лыжный полк майора Смирнова, пройдя незаметно лесами, значительно опередил нас и, форсировав речку Пчевжа севернее села Черницы, вышел во фланг немецкой группе, засевшей в этой и другой деревне, на противоположном берегу реки. Одновременно подоспел артиллерийский полк и открыл орудийный огонь по обоим населенным пунктам.

Почуяв недоброе, немцы под покровом темноты поспешно оставили село. К двадцати часам мы стали занимать Черницы, а полк Смирнова очистил от немцев деревню на другом берегу.

Преследуя отступающего противника, оба полка покинули населенные пункты, их место незамедлительно начали занимать батальон связи, саперный и тылы полков.

Мы встречаем Новый, 1942 год

Я остался в селе Черницы ожидать прибытия политотдела дивизии, но его все не было, и, встретив свой родной саперный батальон, я присоединился к нему. Батальон, перейдя широкую пойму речки Пчевжа, разместился в деревне, находившейся на другом ее берегу. Деревня вытянулась единственной кривой улицей вдоль берега с юга на север. Все дома были почти целы, но большинство стояло без окон. Жителей в деревне не оказалось, и было видно, что покидали они село поспешно и совсем недавно, скорее всего их внезапно выгнали немцы, в домах остались нетронутыми все продукты, что случалось очень редко.

Штаб батальона занял большую избу на южном конце деревни. Нижний полуподвал дома почти у каждого жителя этих мест Ленинградской области, как правило, является кладовой, где хранятся все запасы продовольствия. В штабной избе солдаты обнаружили в полуподвале много картофеля, свеклы, моркови, квашеной капусты, огурцов и прочих овощей. В сарае, вплотную пристроенном к дому, оказалась большая поленница дров. Налицо были все условия для спокойной зимовки населения, но фашисты лишили людей этого счастья.

Зато наш знаменитый повар Миша Токарев, бывший инспектор общепита в Крыму, пришел в восторг. Все у него было, и он смог развернуть свой талант. Затянув разбитые окна плащ-палатками, солдаты затопили русскую печь, плиту и взялись активно помогать Мише Токареву.

Потрескивая, жарко горели дрова в русской печке, на плите, кипя в масле, жарились картофель и отбивные, в большой кастрюле варились жирные щи. На кухонном столе уже красовались пирожки с мясом, сдобные булочки и прочие домашние вкусности, а на большом эмалированном блюде, обнаруженном в подвале, высилась внушительная горка красиво оформленного винегрета. Ароматный запах первоклассного ресторана заполнил весь дом и, несмотря на усталость, никто не спал. Мы готовились торжественно встретить Новый, 1942 год.

Наступил последний час 1941 года, принесшего нашей стране столько бедствий и нежданных смертей тысяч и тысяч ни в чем не повинных людей. Что принесет нам Новый, 1942 год? На этот вопрос теперь, кажется, мог ответить каждый. Конечно, борьбу. Хотя разрекламированный фашистами на весь мир пресловутый «блицкриг» провалился, и от Москвы, Ростова-на-Дону и Тихвина немцы бегут, все-таки — вся борьба еще впереди. Но в груди каждого воина зрело чувство, что наша Красная Армия, как долго дремавший великан, только расправляется, разминает свои мускулы и, кто знает, какие чудеса героизма она еще покажет?

С таким чувством мы садились за первый фронтовой новогодний стол. Обильный, он был накрыт на довольно внушительную компанию. Посередине красовались медные и алюминиевые солдатские котелки, эмалированные и алюминиевые кружки. Однако ножей, вилок и ложек на столе не было. До решительной «схватки» эти орудия надежно укрывались в полевых сумках, вещмешках, карманах или за голенищами. Все было готово, и мы расселись по чинам за двумя большими столами. Во второй комнате напротив открытой двери тоже стояли загруженные столы, за которыми также сидели солдаты, сержанты и офицеры. В обеих комнатах горели уже не коптилки, а где-то найденные фонари «летучая мышь» со стеклами. Иллюминация была почти торжественная.

Время приближалось к полуночи, а начальника хозяйственной части лейтенанта Капитонова все еще не было. Командир батальона капитан Рыбников, то и дело посматривал на часы. Три минуты оставалось до Нового года, а Капитонова все нет. А ведь водка-то у него!

Командир, заметно нервничая, встал и с какой-то обидой начал:

— Ну что ж, товарищи, наверное, нам суждено встретить этот Новый год на сухую...

И тут дверь широко открылась! На пороге появился запыхавшийся, но радостный Капитонов в сопровождении старшины и двух солдат — и все с бутылками в руках! Новый год мы встретили по русскому обычаю — очень весело и хорошо.

Проснулся я от холода. Спустив ноги, сел на койке и первое, что увидел: плащ-палатка на окне прямо напротив моей койки была вся изорвана, в отверстия пробивался яркий солнечный свет и струился мороз. В доме было пусто. В чем дело? Что случилось? Где люди?

Поняв, что произошло неладное, я быстро оделся, проверил пистолет, гранаты и осторожно, тщательно осматривая все закоулки, вышел во двор. На улице было ясно и морозно. Над лесом южнее деревни кружились вражеские бомбардировщики, сбрасывая бомбы. Вдруг кто-то меня окликнул. Из-за угла выглядывал Миша Токарев, он стоял по пояс в свежевырытой щели, с лопатой, и с ним двое солдат, которые продолжали усердно углублять щель. А метрах в десяти от дома зияла свежая воронка от авиабомбы, на дне ее уже собиралась вода.

— Ох, как же вы крепко спите, — качая головой, укорил меня Миша. — Чуть дом не снесло взрывной волной, осколками весь изрешетило, а вы спите себе и хоть бы что. Наверно, сильно вы наморились, — он участливо посмотрел на меня.