Леонид Острецов - Кому бесславие, кому бессмертие

К целям Российской Освободительной Армии Антон отнесся скептически. Его сослуживцы всерьез обсуждали планы превращения для России Отечественной войны во вторую гражданскую, возвращение старого строя и заключения паритетного мира с Германией. Антон не верил в подобный исход, считая эти разговоры лишь оправданием собственного предательства или, как минимум, несбыточными фантазиями. Правда, чем дальше, тем больше он сам поддавался погружению в эти привлекательные идеалистические идеи, но периодически возвращался в существующую реальность, когда анализировал причины своего поступка. Он понимал, что одни стали служить в РОА лишь оттого, что им просто удалось выжить и попасть в плен, иные — от собственной трусости, третьи — по стечению обстоятельств, а четвертые — по личным убеждениям. В его же поступке изначально три первые причины слились воедино, а четвертая… Антон все чаще задумывался над ней и ловил себя на мысли, что она, как ни странно, тоже, хоть и глубоко, но сидела в нем и теперь все сильнее пытается прорваться наружу.

Однажды вечером, когда большинство сотрудников разошлись, а Антон и его товарищ, бывший политрук Максим Барсуков, задержались допоздна, в отдел неожиданно приехал Шторер. Он прошел к себе в кабинет и вернулся с открытой бутылкой коньяка и тремя рюмками. Выпив, Шторер разоткровенничался и разъяснил Антону и Барсукову ситуацию в верхах.

— Не все офицеры вермахта разделяют точку зрения фюрера и других вождей рейха на будущее России и русских, — сказал он. — Если хотите знать, идеи национал-социализма вообще не слишком близки большинству офицеров германской армии, и они вовсе не собираются после войны уничтожить в газовых камерах всех славян или сделать их рабами немцев, к чему призывает фюрер. Даже Геббельс считает, что Германия должна воевать не с Россией, а с большевизмом. Кроме того, командование вермахта давно отдает себе отчет в том, что ход войны уже по всем параметрам вышел из планируемых рамок. Только, к сожалению, высшее руководство рейха пока не в состоянии это осознать. Германия оказалась не готовой к войне с Россией, и, понимая это, высшее армейское командование сейчас возлагает особые надежды на широкий подъем Русского Освободительного Движения, которое при хорошей организации могло бы перекинуться в советские окопы и поднять под свои знамена сталинских солдат. Во всяком случае это могло бы спасти Германию от возможного краха. — Шторер выпил коньяк и спокойно продолжил: — Я говорю вам это не для того, чтобы вы передали мои слова нашим бульдогам из СС, а для того, чтобы уяснили цели моего руководства и те задачи, которое оно возлагает на генерала Власова и вас — русских патриотов, ныне действующих под его именем.

— Вы хотите сказать, что Гитлер не поддерживает РОА? — спросил Антон.

— К сожалению, это так, — ответил Шторер. — Ответственность за РОА лежит полностью на командовании вермахта, перед которым сейчас стоит задача переломить ситуацию в верхах в нашу пользу.

Шторер снова разлил по рюмкам коньяк, и все выпили.

— Жаль, что наши идеологи пьют либо кислые итальянские вина, либо шнапс, — сказал Шторер и, улыбнувшись, налил себе еще. — Если бы они попробовали армянский коньяк, то не планировали бы вместе со славянами загнать в лагеря и закавказские народы.

Ощущая поддержку непосредственного немецкого начальства, Антон стал более добросовестно относиться к своим обязанностям и, как его сослуживцы, все больше верил в праведность дела, которому они стали служить.

Он был потрясен, когда ему попалась на глаза статистическая справка о количестве советских добровольцев, служивших на стороне Германии.

«Руководителям отделов «Вермахт пропаганд».

Рижский отдел. Мартину Штореру.

В результате проведенной статистической работы определено, что на январь 1943 года численность добровольных русских помощников насчитывает около 600 000 человек. Солдат, проходящих службу в германских частях, насчитывается порядка 500 000 человек. В настоящее время проводится общий подсчет данных о численности служащих в казачьих частях, украинских, белорусских, грузинских, армянских и калмыкских легионах. К началу 1943 года сформировано 90 полевых батальонов из уроженцев Кавказа, Средней Азии и Поволжья, украинская дивизия СС «Галичина», казачья карательная дивизия СС, мусульманская дивизия СС «Ханшар»…»

— Здесь наверняка неточные данные, — сказал Барсуков. — Но даже если бы и эту огромную силу удалось собрать воедино и объединить в единый кулак, то она, несомненно, смогла бы повлиять не только в военном, но и в крупномасштабном пропагандистском плане.

— Мне не по душе эти формирования, — отреагировал Антон. — Они стреляют в наших соотечественников, как немецкие солдаты, ибо служат не в РОА, а в частях СС! Ведь они просто служат немцам!

— Мы пока что тоже служим немцам…

— Это-то и ужасно!

— Но я надеюсь, что в недалеком будущем мы будем служить не немцам, а новой России. Представляешь, Горин, какое смятение было бы в рядах советских бойцов, когда они на передовой лицом к лицу встретились бы с миллионом своих соотечественников, которые призвали бы их повернуть винтовки против Сталина!

— К сожалению, это случится только тогда, когда немцы выработают между собой единство по этому вопросу, — ответил Антон. — Но, судя по всему, когда они это поймут, будет слишком поздно.

— Больше оптимизма, мой друг, — отреагировал Барсуков, помахав справкой у него перед носом.

Он достал из ящика стола шнапс и шоколад.

— Дурной тон, — сказал Антон, взглянув на такое сочетание.

— Наплевать! — отмахнулся Барсуков. — Давай выпьем за нашу победу!

Они выпили. Потом еще.

— Ты действительно веришь в наше дело? — спросил Антон.

— Верю, — подумав, ответил Барсуков. — А иначе все бессмысленно. Иначе мы просто предатели, и нет нам места на этой земле.

— Ты знаешь… Я часто думаю, не обманываем ли мы себя? Ведь мы и есть предатели. Просто предатели, и все!

— Для Сталина — да. Для нынешней России — да. Для тех, кто сейчас кормит вшей в окопах и бросается под танки — как ни горько это осознавать, — да, черт возьми!

— Так какого же черта!.. — вскипел Антон.

— А такого, что чего-то у нас слишком много предателей! — распалился Барсуков. — Ты сам заметил это. Сотни тысяч! Миллион! А может быть несколько миллионов! Не слишком ли много?! Молчишь? Да потому что то, что происходит, — единственный шанс спасти Россию и вернуть все назад! Да, ценой большой крови! Да, ценой унижения перед нацистами, которые содержат наших людей в концлагерях и сжигают в газовых камерах…

— Да они просто больные! — вставил Антон. — Сумасшедшие!