Леонид Острецов - Кому бесславие, кому бессмертие

Все, что говорил капитан Штрикфельд, оказалось правдой. «Русский комитет» действительно существовал, хотя всего лишь как пропагандистская организация, а генерал Власов действительно возложил на себя обязанность возглавить Русское Освободительное Движение. Антон не мог понять, как генерал, будучи одним из самых перспективных советских военачальников, имевший большое влияние среди военного командования и неограниченное доверие своих солдат, мог сделать такой, мягко говоря, неожиданный для всех выбор. Но очевидно было одно: за все время, что Антон служил под началом Власова, в трусости его заподозрить он никак не мог. Об этом же говорили и другие офицеры, знавшие бывшего командарма. Впрочем, все сходились во мнении, что генерал был «себе на уме» и открытым человеком его вряд ли можно было назвать.

В винницком отделе «Вермахт пропаганд» всю группу подвергли тщательной обработке и специальному обучению, после чего они практически получили статус немецкого военнослужащего. Антон с удивлением узнал, что в добровольческих частях, куда они были потом распределены, всем платили жалованье, разрешали носить военную форму, согласно имеющимся званиям старшим офицерам выделяли отдельные помещения, всем разрешали увольнительные в город в гражданской одежде, регулярно проводили доклады и лекции, а некоторым даже устраивали поездки по Германии для сравнения с русским уровнем жизни.

После обучения Антона направили в пропагандистский отдел Русского Освободительного Движения в Ригу. Все это время он продолжал корить себя за малодушие. «Неужели все же придется служить немцам? — думал он. — Нет, ни за что!»

Постепенно приходя в себя, Антон начал вынашивать планы побега. Но куда? Фронт был далеко, а если бы был рядом, то даже в случае успешного побега его наверняка ждала бы верная гибель в застенках НКВД. Значит, куда-нибудь, где нет ни русских, ни немцев. Но куда? В Италию, Грецию, Лилиану?

Изо дня в день Антон находился в затянувшемся сонном шоке, покуда не начал различать другой мир, окружавший его. Рига была совсем не похожа на город, оккупированный вражескими войсками. Никаких разрушений и особо бросающихся в глаза военно-комендантских признаков. Работали магазины и лавки, на углах продавались цветы, рестораны были заполнены посетителями. По мощеным средневековым улицам спешили по своим делам служащие, прогуливались старики и молодые парочки, во дворах играли дети. По наблюдениям Антона, у большинства рижан на лицах было отображено забытое мирное спокойствие. Разве что часто попадающиеся на глаза люди в военной форме и немецкие патрули напоминали о том, что где-то далеко идет война.

Сам отдел располагался на окраине города в уютном двухэтажном особняке, в окружении голых садовых деревьев. Здесь Антона проэкзаменовали и назначили руководителем группы переводчиков. Отдел имел статус военного подразделения абвера [1] Абвер — немецкая военная разведка. , командиром которого являлся офицер армейской разведки майор Шторер — невысокого роста блондин, по возрасту примерно ровесник Антона, всегда рассудительный и спокойный, с хитрым проницательным взглядом.

— Раз уж вы встали на путь сотрудничества с Германией, то рекомендую записаться под именем ваших предков, — предложил он Антону, узнав, что тот из русских немцев. — Это облегчит вам жизнь и уменьшит предвзятое отношение со стороны СС. Впрочем, в среде ваших соотечественников вы вольны оставаться тем, кем были раньше.

«Как же, встал!..» — подумал Антон.

Мысль о побеге продолжала сидеть в нем, хотя уже не столь остро, ибо покуда не виделось никакой реальной возможности для этого. Он свыкся с этой мыслью, но постепенно она утихла и уже перестала торчать колющим гвоздем, все реже беспокоя его душу.

Антону, как ни странно, выдали удостоверение не работника «Русского комитета», какие были у других, а сотрудника отдела «Вермахт пропаганд», на имя Отто фон Берга. Под такой фамилией его предки из Баварии приехали в Россию и поступили на службу к Екатерине Второй.

Шторер хорошо говорил по-русски, но с Антоном в отсутствие других сотрудников с этого времени стал общаться исключительно на немецком.

Поселили Антона в старой гостинице, которую полностью отдали под проживание работников отдела «Русского комитета» и сотрудников других вспомогательных немецких служб, в основном представителей славянских национальностей. Ему выделили отдельную комнату, с убранной кроватью и стандартной гостиничной мебелью.

«Надо жить дальше, — думал он, — а там, глядишь, судьба сама подскажет правильный выход».

В «Комитете» работали в основном русские военнопленные офицеры и перебежчики, большую часть которых составляли бывшие советские кадровые политработники и журналисты. Они использовали весь свой опыт для новых целей, полностью противоположных тем, что были раньше. В недрах уютного рижского особняка создавались десятки и сотни пропагандистских листовок, радиообращений, речей для выступлений, текстов и рекомендаций для полевых пропагандистов, работающих на передовой, всевозможных антибольшевистских лозунгов и пламенных призывов на борьбу со Сталиным. Издавалась газета «За Родину», которая распространялась довольно большим тиражом. Результаты этой работы предназначались не только советским солдатам, находившимся по ту сторону фронта, но и гражданскому населению, проживающему на оккупированных немцами советских территориях, которого, по приблизительным подсчетам, было не менее семидесяти миллионов человек.

Кроме создания пропагандистских текстов, приходилось анализировать поступающие разведывательные и статистические сведения об изменениях настроения жителей оккупированных территорий, о положении в передовых советских подразделениях, о перебежчиках и военных дезертирах, которые еще кое-где продолжали переходить на сторону немцев. На все это приходилось ориентироваться при создании пропагандистского материала.

Вскоре прояснилась и специфика работы. Самым сложным было соблюдать требования немцев, лавируя между их информационной линией и истинными целями РОА. Цели эти состояли не только в возрождении свободной России без коммунистов, но и в создании России, независимой от Германии, чего не могли допустить в печать немецкие кураторы.

Кроме того, приходилось пытаться исправлять ошибки немецкого командования и СС на Украине и в Белоруссии. Борясь с активизировавшимися партизанами, они устраивали террор среди местного населения, которое изначально, особенно на Украине, довольно лояльно отнеслось к приходу немцев, надеясь, в частности, на их обещания распустить колхозы. Но колхозы так и не распускались, а жестокие меры против партизан отражались на мирных жителях, вызывая у них ответную ненависть. Приходилось с трудом находить слова в листовках, чтобы хоть как-то попытаться успокоить растущее количество недовольных.