Дмитрий Панов - Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели

Ну и денек, 22 июля 1941 года выдался! К вечеру, перед самым заходом солнца, будто отмечая месяц со дня начала войны, над Киевом появились до 25 «Мессершмиттов», бросивших нам вызов. Они явно прилетели для воздушного боя — другой цели не было. И вот над Киевом закружились истребители, завывая и визжа моторами, как будто хоровод мух, залетевший в жаркую комнату кубанской хаты, дверь в которую забыла прикрыть хозяйка.

Первый удар приняла на себя наша вторая эскадрилья под командованием Алексея Филиппова, которая в составе девяти «И-16» барражировала над Киевом. Завыли двигатели на форсаже, и истребители закрутились в стремительной карусели, хлопая пушечными очередями. Нашим приходилось туго. Но уже через 20 минут наш командир, полковник Шипитов привел на поле боя еще две эскадрильи: первую, под командованием капитана Сергея Зубарева и четвертую, под командованием капитана Зинкина. Силы стали равными Всего в бою участвовало до 50 самолетов с обеих сторон. Подобного я не видел со времени сражения с японскими истребителями над аэродромом Гуйлинь в Китае. Около сорока минут наши «курносые» на вертикалях и горизонталях тягались с «Мессерами» над западной окраиной Киева, в районе Святошино. На фоне пылающего на все небо заката, самолеты напоминали сбесившийся вороний грай или пчелиный рой, растревоженный медведем. В классическом воздушном бою истребители ведут воздушный бой пара против пары, а здесь, в горизонтальном вираже участвовало сразу по четыре самолета, а вертикальные фигуры выполняли по пять-шесть машин. Они извергая огонь, гонялись друг за другом, по принципу слоеного пирога.

Постепенно из этой карусели стали отделяться горящими факелами подбитые машины и, как метеориты в августовском небе, неслись к земле, падая в районе Святошинского леса и болотистой поймы речки Ирпень. Немцы потеряли шесть машин, а наши четыре. Боевой задор и самоотверженность летчиков, да и неплохая маневренность наших истребителей в бою делали свое дело. Из числа погибших запомнился командир второй эскадрильи капитан Алексей Филиппов и комиссар второй авиаэскадрильи, фамилию которого я забыл, лейтенант, татарин по национальности, красивый, небольшой, ладный парень. Алексей Филиппов неважно жил со своей женой. Эта добрая женщина отказывала мало кому из холостяков. Теперь сама жизнь поставила точку в их неладной семейной истории.

Шесть самолетов нашего 43-го истребительного полка получили в этом бою большие повреждения и были поставлены на капитальный ремонт, проводимый под руководством старшего инженера полка капитана Наума Семеновича Шустермана и инженера по ремонту самолетов, капитана технической службы Александра Ивановича Томаха. Ремонт был выполнен быстро и качественно.

Все это воздушное сражение летчики нашей эскадрильи наблюдали с земли. Нашим устаревшим «Чайкам» не было места в этой стремительной карусели, да и мы только что прилетели с задания. Техники все равно не успели бы заправить самолеты горючим и возобновить боезапас.

А война продолжалась, и свои били нас не менее больно, чем враг. Но врага можно было попытаться достать ответным огнем, а вот что делать с неисчислимым полчищем хамов, дураков и тупиц на руководящих должностях, расплодившихся в Красной Армии и связанных круговой порукой, было неясно. В ожесточенном воздушном бою мы потеряли четырех пилотов, а еще двух, сразу после этого, угробил кривоногий кавалерийский дегенерат, начальник штаба нашего полка, неизвестно как оказавшийся на этой должности, скорее всего при помощи собутыльников, майор Тишкин. Этот деятель не только ничего не понимал в авиации, но и не стремился научиться. Зато рвал задницу, желая отличиться перед вышестоящим начальством. Именно этот болван запланировал для командира первой эскадрильи капитана Сергея Зубарева и его ведомого маршрут свехдальней воздушной разведки — Иванково — Радомышль — Житомир — Казатин — Калиновка — Гайсин — Белая Церковь — Васильков с посадкой на свой аэродром в селе Савинцы, где базировался наш полк.

Этот маршрут явно превосходил возможности самолета И-16. Но никто его не прорабатывал. Никто не выяснил: хватит ли горючего, каковы возможности встречи с истребителями противника, и есть ли вообще шансы на успех такой сверхдальней разведки. Закончилась она печально: Сергей Зубарев с напарником в середине дня взлетели с аэродрома Савинцы, перелетели через Днепр и канули в неизвестность. Когда подошло расчетное время возвращения экипажей на свой аэродром в Савинцах, то их напрасно высматривали в небесном океане. Когда мы промеряли на своих летных картах длину их маршрута, то выяснили, что у них не было не только принятого в авиации 20 процентного запаса горючего после выполнения боевого задания, который было принято оставлять, но, и не хватало горючего в баке для возвращения на свой аэродром. Воистину дураков в Красной Армии не сеяли, но они вырастали сами. А механика этой трагедии была проста. Сережа Зубарев доверился приказу Тишкина, ничего не понимавшего в технических деталях боевого задания, а Шипитов, как обычно, расслабил нервы ударной дозой и спал в землянке. Все это раздолбайство стоило полку двух прекрасных летчиков и двух неплохих самолетов. По поводу их гибели никто и ухом не повел. Все списали на войну, которая была доброй только для бесчисленной оравы пригревшихся проходимцев, разгильдяев и болванов. А честные люди, стремившиеся выполнять боевые приказы, гибли без счета.

То, как мне повезло во время вынужденной посадки по вине зенитчиков, подтверждалось случаем, произошедшим с уже упоминавшимся мною товарищем по довоенным прогулкам, комиссаром первой эскадрильи нашего полка Петей Скляровым или «Петей Квасником», родом из Харькова. После воздушного боя над Киевом, закончившегося безрезультатно, Петя потянул на свой аэродром возле села Савинцы. В районе села Семиполки мотор заклинило. Петя оказался точно в такой же ситуации, как и я за пару дней до этого. Впрочем, на первый взгляд казалось, что его ситуация даже благоприятнее. Самолет пришлось сажать на поле, засеянное зерновыми. Но, увы, именно эти злаки и сравнивали с пейзажем коварные песчаные горки. Самолет Пети Склярова совершил посадку на брюхо и вскоре ударился носом именно в такую горку. Петя Скляров от удара о прицел получил сильнейшее кровоизлияние в мозг и, видимо, сразу же умер. После удара самолет опрокинулся и, пролетев еще метров 25, перевернулся, совершив полный капот. Петю Склярова похоронили на кладбище села Савинцы Черниговской области.

А война катилась вперед, не зная каникул. Следующим уроком был бой с истребителями противника на малых высотах, в ходе которого мы поняли, что бить немцев можно, но вот только учиться этому нужно упорно и настойчиво. 25 июля 1941 года наша эскадрилья наносила штурмовой удар по знакомым местам — северная часть села Жуляны и наш старый Соломенский аэродром. Именно эти позиции наших войск, зацепившихся за окраины села и вырывших траншеи, упорно штурмовали немцы, продвигаясь шаг за шагом. Даже с воздуха было видно, что наша довольно многочисленная пехота, засыпаемая автоматическим огнем, стала постепенно отходить назад. Наши «Чайки» пришлись весьма кстати. Как обычно, хорошее впечатление произвела стрельба реактивными снарядами, да и густой пулеметный огонь взбивал бесчисленные струи пыли среди атакующих порядков противника. Подползавшая к нашим окопам немецкая пехота стала подниматься и отходить на исходные позиции под огнем наших пулеметов с земли, а потом и наша пехота поднялась в контратаку. Словом, штурмовка получилась удачной.