Леонард Рейнолдс - Канонерка 658. Боевые операции малых кораблей Британии на Средиземноморье и Адриатике

На следующее утро мы вышли в море и взяли курс на Бон. На переход к месту назначения потребовалось двое суток, потому что из-за неисправности двигателя на 657-й нам пришлось провести ночь в небольшом порту Беджайя. У Бона было очень много кораблей, и мы присоединились к дог-ботам, уже участвовавшим в операциях. Они, в отличие от нас, успели обзавестись опытом. За день до этого пал Тунис, и настроение у людей было приподнятым.

Нам предстояло быстро включиться в серьезную работу.

До сих пор мы были настолько заняты тем, чтобы просто добраться до Средиземного моря, что об эффективности в боевых условиях вопрос попросту не стоял. Теперь Корни целеустремленно принялся за решение новой задачи.

Его взгляды были типичными для канадца, получившего образование в очень «английской» школе на острове Ванкувер. Хотя его идеи и энергия были характерны для выходцев из Нового Света, он с уважением относился к британским порядкам, хотя и не стремился во всем им следовать.

Корни обладал необыкновенным жизнелюбием, каким-то особенным вкусом к жизни, и это делало его безусловным лидером. Если у него появлялась необычная идея, он с энтузиазмом брался за ее воплощение и либо добивался ее претворения в жизнь, либо убеждался в ее нецелесообразности. Он был удивительно обаятелен и дружелюбен, но, если чувствовал в других неискренность и ограниченность, становился неприветливым, даже отталкивающим.

В своей команде – и среди офицеров, и среди матросов – Корни обладал непререкаемым авторитетом. Временами он бывал излишне требователен и суров. Когда это случалось, мы считали, что не соответствуем установленным им высоким стандартам. Его влияние на людей было столь велико, что никто не роптал, даже наоборот, мы выкладывались до последнего, чтобы исправить положение.

При обычных обстоятельствах с его лица почти не сходила добродушная улыбка, а если же на нем вдруг возникала яростная гримаса, мы знали, что таким образом он старается сдержать рвущийся наружу смех. Короче говоря, внешняя оболочка могла меняться, но под ней Корни всегда оставался одинаковым – превосходным человеком и великолепным командиром.

Воздушные налеты повторялись каждую ночь с удручающей регулярностью. Признаюсь, для меня это было очень тяжело. Очень уж угнетала неизбежность ежевечерних визитов самолетов противника. С приближением 9 часов вечера я начинал ежеминутно посматривать на часы в кают-компании и напряженно прислушиваться. После ужина я не мог ничем заниматься и отчаянно завидовал своим менее впечатлительным коллегам, которые спокойно делали свои дела. Позже я узнал, что дело было не столько в отсутствии впечатлительности, а в умении скрывать свои эмоции, но тогда я об этом не подозревал.

Бон был важным снабженческим портом, и немцы регулярно направляли сюда свои бомбардировщики с Сицилии, Сардинии и Пантеллерии. В одном мы от этих налетов безусловно выиграли. У нас установилась прочная дружба с известной тройкой эсминцев «Лоял», «Лукаут» и «Лафори». Когда они находились в гавани, мы обычно швартовались к борту одного из них и получали электричество от его мощного генератора, тем самым давая отдых нашим маленьким трудягам генераторам. Команда могла пользоваться столовыми и душевыми на эсминцах, а мы даже иногда получали возможность принять ванну. Мы высоко ценили оказываемое нам гостеприимство и нередко приглашали офицеров эсминцев к себе в кают-компанию на партию в покер.

В один из таких вечеров, когда мы сидели за карточной игрой, прозвучал сигнал тревоги. Наши гости моментально распрощались, да и мы поспешно разбежались по своим местам. Ожили двигатели. Но мы еще не успели отойти от эсминца, когда с «Лафори» открыли огонь из 4,7-дюймовок. 658-я содрогнулась и отпрыгнула в сторону, а мы почти оглохли. Когда мы отошли на безопасное расстояние, приблизилась 663-я, и почти сразу же нас окутали густые и едкие пары дымовой завесы. Теперь к глухоте добавилась слепота. Наши прожектора были слишком слабы, чтобы проникнуть сквозь туман, поэтому мы начали медленно двигаться по акватории, не выключая сирену. Так продолжалось до тех пор, пока в нескольких футах перед носом 658-й не возник корпус грузового судна, затопленного бомбежкой несколькими неделями ранее. Мы чудом избежали столкновения и пришвартовались к нему. Затем Корни принялся орать в мегафон, чтобы помочь Томми Лэднеру найти к нам дорогу. 663-я была явно совсем рядом – мы отчетливо слышали шум двигателей, но ничего не видели. Неожиданно из тумана вырисовалась ее корма. Она находилась в паре-тройке ярдов от нашего машинного отделения. Благодаря умелым действиям офицеров 663-й и изрядной доле везения катастрофы не произошло, и мы все стали ждать отбоя.

В конце мая началось массированное воздушное наступление на небольшой островок с красивым именем Пантеллерия. Взять его – означало открыть путь к Сицилии. Мы наблюдали за эскадрильями бомбардировщиков, уходящими в сторону моря, и внимательно слушали новости ВВС. Представлялось вполне вероятным, что наша следующая цель – Сицилия, и мы гадали, будем ли участвовать в предстоящем наступлении.

31 мая мы получили приказ следовать вместе с 663-й на Мальту. Для меня это означало, что я впервые буду полностью отвечать за навигацию на длинном переходе. Я заблаговременно выполнил прокладку курсов и сверил их с Дерриком, которому предстояло идти за нами.

Ночью мы обогнули мыс Бон и весь следующий день шли в восточном направлении. Ближе к вечеру я сообщил Корни время и пеленг, на котором должна появиться Мальта. Время прошло, и Корни вызвал по голосовой трубе штурманскую рубку:

– Штурман, проверь свои расчеты. Видимость прекрасная, а нашей цели не видно не только в указанном тобой направлении, но и в любом другом.

Я быстро произвел повторные расчеты. Все оказалось точно. Обеспокоенный и весьма озадаченный, я поднялся на мостик. Небо было ярко-голубым и абсолютно чистым, горизонт затуманивала легкая дымка, но в целом видимость не могла быть лучшей.

При такой видимости мы должны были увидеть остров миль с десяти, то есть 15 минут назад.

Я мучительно покраснел и почувствовал, как по спине поползла тонкая струйка пота.

– Погоди-ка, – воскликнул Корни, – вот же она!

Совершенно неожиданно перед нами показалась Мальта – очевидно, ее скрывала только что рассеявшаяся дымка, – и я с облегчением перевел дух.

Итак, 2 июня 1943 года ровно в 15.50 мы впервые прибыли на Мальту. Мы вошли в бухту Марксамаксет и пришвартовались у Са-Мэзона. Над нами возвышались грандиозные желтые бастионы, казавшиеся в ярком солнечном свете особенно внушительными. Баковая партия, одетая в аккуратную белую форму, подняла на нок-рее наши вымпелы Сахар-6–5-8. Проходя мимо знаменитой базы подводных лодок на острове Манел, мы поприветствовали ее протяжным гудком.