Георгий Зангезуров - У стен Москвы

И Евгений не решился пойти к командиру. А в четыре часа ночи их с Карасевым подняли с нар и послали на пост. Ах, как не хотелось ему сегодня идти на этот пост! Почему-то особенно сильно ныло сердце, а голова просто разламывалась от боли.

— Что-то ты скучный сегодня, Женя? — снова заговорил Карасев.

— А? Что?

— Не в духе ты что-то, говорю.

— А-а-а… Настроение неважное.

— Вот и я об этом толкую. А может, нам спеть, а? Сразу веселее на душе станет.

— Кто же поет на передовой?

— Какая же это передовая? До нее добрых два километра, а то и больше.

— Перестань.

— Э-эх ты, сухарь-сухаревич! Вот если бы Голубь…

Тот бы понял, поддержал, а ты… — И он тихо запел один своим несильным, простуженным голосом:

— Да замолчи ты! — напустился на него Хмелев. — И чего тебя распирает нынче, понять не могу?

— Эх ты, чуда-ак. Меня же в партию приняли вчера. Можешь ты понять это или нет?.. — сказал Карасев и снова затянул песню:

Хорошо было шагать Михаилу Карасеву по дороге, покрытой свежим снегом, и хоть несколько минут не думать о немцах, о войне. Так бы вот и шел, и шел он по этой лесной дороге, полной грудью вдыхал свежий, морозный воздух и наслаждался этой тишиной.

Так Карасев со своим напарником дошли до места, приняли дежурство у взрывного аппарата.

Примерно через час после этого немцы выпустили в сторону рокадной дороги несколько снарядов и замолчали.

Начало светать. Карасев тихо переговаривался с Евгением, а сам не спускал глаз с рокадной дороги.

— Что-то больно тихо сегодня… — с неудовольствием вымолвил Михаил. Он не любил тишины на фронте. — Так тихо еще никогда не бывало.

— Даже из автоматов не стреляют, — согласился с ним Хмелев.

— Будто и войны никакой нет.

Прошло еще минут двадцать. И вдруг вдали раздались глухие артиллерийские залпы. Западнее того места, где находился пост Карасева, стали рваться немецкие снаряды.

— Бьют по переднему краю полка…

Но немецкая артиллерия в это утро наносила удар не только по полку Кожина. Весь передний край дивизии Полозова и соседа слева сотрясался от разрывов тяжелых снарядов. Через несколько минут появилась немецкая авиация и стала сбрасывать бомбы.

— Ну, теперь жди атаки, Женя… У них всегда так. Обрабатывают наш передний край снарядами и бомбами, а потом двинут танки и пехоту…

Через полчаса уже ничего невозможно было разобрать. Весь передний край клокотал в огне. Потом снаряды стали рваться в глубине обороны полка.

Подул ветер. Снежинки, как белые мотыльки, сперва медленно, потом все быстрее и быстрее закружились в воздухе. Началась вьюга.

— Опять замело, — с недовольством вымолвил Хмелев.

— А ну, погоди, — прислушиваясь к чему-то, сказал Карасев. — Слышишь?

Хмелев тоже прислушался. Сквозь орудийный гул и завывание вьюги до его слуха донесся шум моторов.

— Танки! — все внимательнее всматриваясь вперед, воскликнул Карасев.

— Давно бы пора им появиться. А то фашисты наседают на нас на танках, а мы…

— Думаешь, наши?

— А чьи же?

— Постой, постой, а почему они оттуда идут? — встревожился Михаил.

— Какая тебе разница, откуда идут? Главное, чтобы у нас были танки.

— Нет, я все-таки побегу вперед, посмотрю. А ты будь начеку.

Карасев, утопая по колено в снегу, побежал навстречу танкам. Метрах в тридцати от дороги Михаил вдруг остановился. На броне переднего танка он увидел солдат в немецких касках.

— Женя, это немцы! — крикнул он и побежал обратно что было силы.

С танка раздался выстрел. Карасев упал в снег, но тут же, преодолевая боль в спине, приподнял голову.

— Подрыва-а-ай!.. Подрывай, Женя… Что же ты?.. — уже умирая, крикнул Карасев.

Хмелев видел танки и слышал слова Карасева, но не прикоснулся к ручке взрывного аппарата. Он не думал сейчас о том, какая страшная беда надвигается на его товарищей, полк, дивизию, армию. Ему казалось, что вместе с этими танками прибыл и Шлейхер. Нет, не один, а сотни, тысячи злых, беспощадных, звероподобных шлейхеров прибыло. Вот-вот они найдут его и расправятся с ним за то, что он ослушался их, не выполнил задания. А если он взорвет фугас и тем самым помешает немцам, то еще больше усугубит свою вину перед ними. Страх убил в нем человека. Он так боялся за свою собственную жизнь, за жизнь своих родителей, что забыл даже о том, что перед ним взрывной аппарат, что стоит ему только повернуть ручку, и танки на время будут остановлены… Да, очень возможно, что он и погиб бы в этом единоборстве, но предотвратил бы катастрофу, спас многих своих товарищей, спас бы свою честь — честь солдата! Нет, Хмелев уже не мог думать об этом. В его голове билась только одна мысль: «Жить… Жить!.. Жить!!»

Противник уже два часа атаковал передний край полка. Но атаки были вялыми, нерешительными. Подразделения Кожина без особого труда отражали эти атаки и отбрасывали немцев назад.

— Ничего не понимаю!.. — наблюдая в стереотрубу за отходившими назад гитлеровцами, сказал Петров. — После такой мощной артподготовки и вдруг такая атака…

Александр еще не успел ответить, как в глубине обороны полка раздался сильный взрыв. Командир и начальник штаба с беспокойством посмотрели друг на друга.

— Это на рокадной дороге, — бледнея лицом от страшной догадки, сказал Петров.

Раздался частый, тревожный зуммер телефонного аппарата. Кожин поднял трубку.

— Танки!.. — услышал Александр взволнованный голос Воронова.

— Что-о? Какие танки?! Где?! — переспросил Кожин.

— У нас в тылу… на рокадной дороге. Они уже в трех километрах от штаба полка. Принимаю меры… — снова донеслось до слуха Кожина.

— Понятно. Дивизион Асланова прибыл? Что?! Ладно, я сейчас сам приеду к тебе.

Кожин положил трубку.

— Голубь, коня! — распорядился он. Валерий бросился к выходу. — Сергей Афанасьевич, останешься здесь за меня. Смотри за немцами в оба, а я — к Воронову. У нас в тылу — немецкие танки и пехота на автомашинах!.. — сказал Кожин и шагнул к двери, потом обернулся к Петрову: — Свяжись со штабом дивизии, доложи…

— Асланова!.. Где хозяйство Асланова, я вас спрашиваю?! — склонясь над столом, кричал в трубку Воронов.

В комнату быстро вошел Кожин. Вслед за ним вбежал дежурный по штабу, который несколько минут назад был вызван сюда комиссаром.

Иван Антонович в сердцах швырнул на стол трубку.

— Как сквозь землю провалился этот проклятый дивизион. Командир артполка говорит, что он выехал, а его нет и нет…

— Ничего… Раз выехал, значит, вот-вот будет здесь. Расстояние большое… Откуда прорвались в наш тыл танки?