Георгий Зангезуров - У стен Москвы

«Но ничего, после совещания Саша сам придет ко мне или… А что, если он поручил своим помощникам зайти к нам еще до совещания и передать мне что-нибудь важное?» — вдруг задала она себе неожиданный вопрос и ускорила шаги.

С бьющимся сердцем вошла она во двор к тете Даше, быстро поднялась по ступенькам на крыльцо и толкнула плечом дверь. Та оказалась запертой. Тогда девушка протянула руку к окну и четыре раза стукнула пальцем в замерзшее стекло.

Когда дверь открылась, Наташа в заснеженной одежде влетела в избу и прямо с порога спросила:

— Кто-нибудь был у нас?

— Днем заезжал наш постоялец. Тебя спрашивал, — ответила Надежда Васильевна, когда они вместе с дочерью вошли в комнату и прикрыли за собой дверь.

— Вебер? Откуда же он узнал, что я здесь?

— Через Шлейхера, наверное. Он-то ведь знает, куда ты уехала.

— Да, конечно, и здесь нашел. Как тень, по пятам ходит, проклятый. Зарежу я его когда-нибудь. И себя зарежу. Доведет он меня до этого, — говорила Наташа, медленно снимая пальто.

Надежда Васильевна с грустью посмотрела на дочь. Она знала, как трудно приходится ей.

— Даже соседи замечать стали, как он вьется вокруг меня. Позавчера перед уходом к тебе я встретила старика Прохорова, поздоровалась с ним, а он вместо приветствия немецкой шлюхой обозвал меня, — с горечью сказала Наташа.

— Не об этом сейчас надо думать. Придет время, и люди поймут… Спасибо скажут.

— Не знаю, что они скажут после войны, а сейчас тяжело… А от Саши никого не было?

— Нет. А разве кто-нибудь должен был прийти? Ты же мне сказала, что совещание назначено в другом, месте.

— В другом, — задумчиво ответила Наташа. — Может быть, Саша захотел что-нибудь передать нам…

— У него важные дела. Разве ему сейчас до этого?

Наташа, подумав, снова стала одеваться. Ей пришла мысль о том, что она должна была не Нюшу посылать к Пастухову, а пойти сама. Ведь она более обстоятельно сумела бы рассказать о Хмелеве и о своих подозрениях…

Надежда Васильевна с удивлением смотрела на дочь:

— Ты куда?

— Туда, к ним… Мне надо…

Ермакова подошла к дочери и отобрала у нее пальто.

— Ты рехнулась, Наташка! Ведь сама говорила, что за тобой могут приехать в любую минуту. Если тебя не застанут здесь, начнут искать по всей деревне и могут нарваться на дом, где происходит встреча. Ты же этим все испортишь.

Эти слова матери отрезвили Наташу. В самом деле, ей нельзя появляться там. Она провалит все дело и погубит людей. «Значит, надо ждать». Наташа подошла к окну и стала вслушиваться в завывание ветра. Она так чутко прислушивалась, будто могла сквозь этот неустанный вой услышать голоса тех людей, которые собрались сейчас на западной окраине Сосновки, в маленьком домике у самого леса.

– А почему ты задержалась? — вдруг спросила мать.

— Так… Дел много было, — не сразу ответила Наташа.

Ей не хотелось рассказывать о явке, куда она ходила, о встрече с Хмелевым. Знала, что мать расстроится и начнет уговаривать ее больше не возвращаться в Березовск, не подвергать себя опасности.

Надежда Васильевна больше ни о чем не спрашивала Наташу. Закутавшись в теплую шаль, она дремала на никелированной кровати тети Даши. Та еще с вечера ушла куда-то по заданию командира партизанского отряда и не появлялась до сих пор. Рядом, на русской печке, сладко посапывал во сне шестилетний Андрейка. А Наташа даже не присела. Она то ходила по комнате, то стояла у окна и вслушивалась в звуки ночи, а то вдруг, услышав чьи-то приближающиеся шаги, выбегала на крыльцо и ждала, не откроется ли калитка. Но всякий раз человек, шаги которого она слышала, проходил мимо, и Наташа, поникшая, возвращалась в комнату и снова стояла у окна и ждала, ждала…

В первом часу ночи, когда Наташа уже совсем отчаялась и решила, что Кожин не придет, в окно тихо постучали.

Наташа насторожилась. Она знала, что это не немцы. Те бы не так стучали. Не раздумывая ни секунды, девушка бросилась к двери и широко распахнула ее. Через порог переступил высокий, плечистый человек в маскхалате, с автоматом на груди.

Окинув быстрым взглядом комнату и двух женщин, вошедший спросил, обращаясь к Наташе:

— Вы — Наталья Петровна Ермакова? — и, когда Наташа кивнула, продолжил: — Я от майора Кожина. Здравствуйте. Извините, що так поздно, но есть одно важное дело… Кто у вас в доме?

— Это, моя мама. Больше никого нет. Хозяйка еще не приходила. А вы кто?

— Николай Бандура, командир взвода разведчиков.

— Проходите, садитесь… Вы, наверное, голодны?

— Спасибо, ничего не надо. Скоро уходим…

Надежда Васильевна стояла в стороне. Она с радостью заметила, как повеселела Наташа. Но у нее самой на душе было тревожно. Она боялась, что в дом внезапно нагрянут немцы и… «Господи, какое ужасное время!..» Решив, что гостя надо покормить, Надежда Васильевна вышла в сени.

— Как прошло совещание? — спросила Наташа.

— Хорошо. Договорились обо всем и уже разъехались. Майор хотел сам зайти к вам, но не смог. Вот меня послал. Просил передать вам и маме вашей привет.

— Спасибо… — взволнованно ответила Наташа. — Что еще просил передать майор?

— Ему стало известно, що вы сегодня видели Хмелева…

— Да, видела.

— Где он сейчас? Нам надо найти его. Из-под земля вырыть, а найти.

— Зачем?

— Он предатель. Трудно говорить об этом, но он предал нас. Предал своих товарищей. Из-за него погибли десятки моих однополчан. А он еще жив, гад, еще ходит по земле, дышит воздухом…

Наташу охватил ужас. Ей снова пришлось пережить то, что она пережила во время встречи с Евгением.

— Я должен найти его, — снова услышала она гневный голос Николая. — Такой человек не может жить на свете. Он должен умереть.

— Скажите, Николай, когда Хмелев в ноябре вернулся в полк, он сообщил майору о дате наступления немцев?

— Нет, Наталья Петровна, ведь эти данные вы сообщили через Олега.

— Я просила порознь и того и другого. Я думала, так вернее будет. Если бы один из них погиб в пути, дошел бы другой и передал вам.

— Мы получили сведения только через Олега, а Хмелев об этом не сказал ни слова. А вот что он немцам потом об этом вашем поручении рассказал, это точно.

— Но почему же меня немцы не арестовали?

— Не арестовали, так арестуют. Вам нельзя больше возвращаться в город. Товарыш. майор советует уходить в лес, к партизанам.

«Уходить… С какой бы я радостью ушла к своим!» — подумала девушка, а вслух сказала:

— Нельзя мне уходить отсюда. И Кожин хорошо это знает. Другому человеку надо все начинать сначала, а я… Мне они пока верят.

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно. Им не к чему придраться.

В комнату вошла Надежда Васильевна. В ее руках была тарелка с несколькими картошинами, сваренными в мундире, и кусок черного хлеба.