Андрей Пржездомский - Секретные объекты «Вервольфа»

— Мы за вас так испугались! — сказал Анатолий Михайлович, как только мы оказались на поверхности.

Глаза долго не могли привыкнуть к яркому солнечному свету. Выбравшись из холода подземелья, мы как будто угодили в самое пекло громадной сковородки. Казалось, что все раскалилось добела — горы кирпичей и камней, остовы фундаментов, кирки и лопаты, сваленные беспорядочной грудой рядом с проломом. От нестерпимой духоты хотелось открыть рот, и только понимание того, что это будет выглядеть по меньшей мере странным, мы с Витей плотно сжимали губы. Мы пробыли в подземелье не более часа, но контраст температур на поверхности и в глубине был настолько сильным, что нас сразу разморило, появилась тяжесть в ногах, захотелось присесть где-нибудь в тени и отдохнуть.

— Пить хотите? — Не дожидаясь ответа, лейтенант протянул нам алюминиевую кружку, до краев наполненную водой.

— Когда вас завалило, я очень испугался! — Анатолий Михайлович пристально посмотрел на нас. На его лице еще была видна печать тревоги. — Мы вам кричали. Вы не слышали? И Цедрик, и лейтенант. Солдаты туда лазили. Вы не слышали, как мы вас звали?

— Нет, Анатолий Михайлович! Мы услышали Цедрика, только когда он спустился вниз, — ответил за нас обоих Витя.

По сравнению с подземельем здесь все было наполнено звуками — вдалеке раздавались трамвайный перезвон и протяжный скрежет колес по рельсам, тарахтение мотора проезжающего автомобиля, голоса людей. Вялость, навалившаяся на нас, быстро прошла, сменившись каким-то радостным возбуждением. «Мы выбрались! Мы живы! Мы — герои, обследовавшие страшное подземелье!» — проносилось у меня в голове. Посмотрев на Виктора, я понял, что, его обуревают подобные чувства.

Мы наперебой стали рассказывать, что увидели внизу: про череп и кости в истлевшей униформе, про остатки немецкого лазарета, про железную дверь и ящик с инструментом.

— Да там, наверное, и еще что-нибудь есть! Просто мы не смогли все осмотреть — рухнули кирпичи. Надо бы там все обследовать как следует! — обратился я к Марии Ивановне.

— Обследуем! — раздраженно сказала она, видно, еще не оправившись от напряженного ожидания нашего спасения из каменной западни. — Игорь, — обратилась она к лейтенанту, — разгони публику!

Только сейчас мы обратили внимание на то, что вокруг пролома и чуть поодаль скопилось множество людей. Кого тут только не было! Мальчишки, что-то громко обсуждающие, десятка три забредших сюда пешеходов, среди которых особенно выделялся толстый дядечка с наполненной покупками авоськой. Держа за руку малыша, с любопытством наблюдала за происходящим молодая женщина в белом сарафане. Два морячка в бескозырках с надписью «Балтийский флот» не без интереса наблюдали за нами.

Под взглядами собравшихся мы с Витей почувствовали себя чуть ли не героями-первопроходцами. В запыленных спецовках, с лопатами и фонарями в руках, мы, наверное, казались окружающим романтическими первооткрывателями подземных катакомб Королевского замка. Нас переполняло чувство превосходства над всеми, кто с любопытством взирал на работу таинственной экспедиции, о которой официально нигде не сообщалось, но о которой знали все калининградцы.

Лейтенант подозвал сержанта Резниченко, что-то сказал ему, и через некоторое время солдаты, до этого времени отдыхавшие в тени, вяло поднялись и стали «разгонять публику». Люди нехотя отходили в сторону. Особенно не хотели покидать место около пролома мальчишки, вступившие в пререкание с сержантом.

— Ну-ка, живо все отсюда! — покрикивал строго на них Резниченко. — Нечего глазеть!

Примерно через полчаса мы снова спустились в подземелье. Теперь вместе с нами были Иван Тимофеевич и Анатолий Михайлович. Если первому было привычно спускаться во всякие там опасные колодцы и туннели, то второму, человеку уже пожилому, делать это было гораздо труднее. Тем не менее Кучумов довольно проворно проследовал за нами по изгибам подземного хода, уверенно преодолевая завалы и с любопытством оглядывая все вокруг.

Когда мы оказались в комнате с железной дверью, выпирающей вовнутрь под давлением обрушившихся кирпичей и камней, Цедрик сказал:

— Вот это оно и есть! Это то, про что рассказал мне Крот. Точно! Вот этот туннель. Он говорил, что отсюда идет ход под дома и там где-то в бункере «вервольфов» спрятана Янтарная комната! Уверен, что отсюда… — Он постучал кулаком по металлической двери. — Отсюда и идет ход до бункера…

После глухих ударов за ржавой дверью послышался шум проваливающихся обломков и просыпающегося песка.

— Осторожно, Иван Тимофеевич! А то от ваших ударов тут осыпается всё! Видите, что дверь едва держится. Смотрите, скобы…

— Да чего там скобы! — Цедрик перебил Анатолия Михайловича. — Я таких подвалов осмотрел сотни! Дверь-то выдержит!

— Ладно. Все ясно, — заключил Анатолий Михайлович, — надо думать, что делать. Отсюда в подземный ход не пробраться. Все завалено. Придется копать снаружи.

— Да, я тоже думаю, что отсюда ничего не получится. Выходим?

— Выходим.

Поднявшись на поверхность, мы стали осматривать остатки фундаментов, чтобы точно сверху определить, где находится злополучная железная дверь и куда может дальше вести подземный ход. Получалось, что она находиться точно под террасой, примыкающей с юга к стенам замка. Судя по наклону туннеля, он пересекал фундамент, на котором покоилась капитальная стена здания Унфрида, где-то на глубине около трех метров и уходил под заросшие бурьяном кучи кирпича и щебня, бывшие некогда руинами Альтштадта — Старого города, одного из самых древних районов Кёнигсберга, стертого с лица земли последней войной.

— Придется делать раскоп с внешней стороны. Вот тут. — Мария Ивановна показала на проезжую часть улицы, проходившей вдоль развалин южного крыла Королевского замка. — Как, Анатолий Михайлович?

— Я тоже думаю, что другого выхода нет.

— А как с туннелем?

— А что туннель? Он нам ничего не дает. Оттуда проникнуть в подземелье невозможно. Видно, часть фундамента обрушилась и завалила проход.

— А с чего вы взяли, что обрушилась? — вступил в разговор Цедрик. — Мария Ивановна, где вы видите, что фундамент или стена обрушились?

Мы снова посмотрели на стену, служившую некогда основанием здания Унфрида. В этом месте она возвышалась над террасой по меньшей мере метров на пять. Сложенная из крупного кирпича и облицованная толстыми каменными плитами, она впечатляла своей массивностью. И даже там, где были глубокие выбоины — следы от снарядов, — стена казалась непоколебимой и очень прочной. Действительно, нигде даже не было намека на то, что внизу имеется большой провал. Ни стена, ни прилегающая к ней терраса, заросшая чахлым кустарником, не давали даже намека на то, что какая-то часть сооружения вдруг обрушилась вниз. Все было хотя и сильно побитым, но, как бы это сказать, довольно устойчивым.