Александр Великанов - Степные хищники

За все время с самой осени случилось одно происшествие: у бабушки Настасьи пропал из курятника петух. Насчёт виновников сомневаться не приходилось, — следы привели к солдатке, у которой квартировал Гришка Косой, гармонист и ухарь. В чулане петушиные перья нашлись, а в печи в горшке курятина. Два казака, жившие у Настасьи, захватив с собою Семена, пришли к атаманше с докладом:

— Дознались. Кочета украл Гришка Косой. Дозволь нам поучить Гришку.

Атаманша дозволила, и станишники в тот же вечер зверски избили неудачливого воришку, — не блуди, не пакости, на артель пятно не клади! Избили так, что Косой полную неделю пластом лежал и харкал кровью.

В феврале неожиданно оборвалось благополучие, пришел конец сытой, спокойной жизни. Мухортая лошаденка притащила в хутор дровни, а в дровнях дюжего детину с круглым, как решето, лицом, исковырянным оспой.

— Здравствуй, Марусенька! Вот мы и свиделись. Правду говорят, что гора с горой не сходится, а человек с человеком встречаются. Хе-хе-хе! — натянуто смеялся приехавший, подавая атаманше цидульку.

В цидульке атаману Марусе приказывалось идти в район сел Петропавловка — Савинка — Малый Узень и там соединиться с отрядами Вакулина, поступив к последнему в подчинение.

Прочитав записку, Маруся подняла голову и холодно оглядела связного:

— Не побоялся ко мне ехать?

— Я тебе еще в Гуменном сказал, что связаны мы с тобой одной веревочкой, и как ее ни дергай — обоим больно.

Веревочку Егор придумал от страха. Боялся он ехать, но, когда Маруся начала разговаривать, у него отлегло от сердца, — понял, что жив останется.

— Надо было тебя тогда в Гуменном пристрелить, — вроде сама себе сказала Маруся.

— Стрелить и сейчас не опоздано, даже намного легче, — окончательно осмелел Грызлов. — Тогда ты под законом ходила, опаску имела, а сейчас кто с тебя спросит?

— Почему ты безоружный?

— У меня теперь вакансия [46] Вакансия — здесь в смысле должность. другая, — ухмыльнулся Егор.

Через два дня по сверкающей серебром целине потянулась черная цепочка конных, след в след, как волки ходят. За всадниками — двое саней: на передних сухари, хлеб, мука, сало, мясо, на задних закутанный в дерюгу «максимка».

Когда клали в передние сани зарезанных у бабушки Настасьи двух овец, Гришка Косой не выдержал, спросил, не скрывая обиды:

— За бабкиного кочета вы мне ребра поломали, а сами теперь что делаете?

— Дурак ты, Гришка, — спокойно объяснил один из бывших бабкиных постояльцев. — Когда в хуторе стоишь, то ни боже мой, ни до чего пальцем не дотрагивайся, — всю артель можешь под хамыр [47] Под хамыр — под удар, под петлю. подвести. В походе же мы безответные, — ищи ветра в поле. Понял?

Медленно двигается по степи шайка. Низкое по-зимнему солнце бьет в глаза, заставляет щурить веки.

Защищаясь от света, Маруся нахлобучила папаху на самые глаза, и от этого до чудного стала похожа на хорошенького мальчишку. Только с этим мальчишкой шутки плохие: только что перед самым отъездом забастовал один парень, — жаль стало ему обжитого места, ласковых глаз молодой хозяйки.

— Остаюсь в хуторе, — объявил парнишка: — От добра добра не ищут.

Остался паренек… валяться на базу с простреленной головой. Так-то!

Обойдя стороной Русскую Таловку и Александров Гай, банда Маруси заняла хутор Варфоломеевский. В Петропавловку Маруся послала разъезд искать Вакулина, и вскоре прибыли представители.

— Бурнаковский, — отрекомендовался один из приехавших, чернявенький, с коротко подстриженными усиками. — Член Совета пяти, — важно добавил он.

С неприятным чувством Маруся пожала влажную, холодную руку Бурнаковского. «Как лягушачья лапа», — пришло в голову сравнение.

Трое других представителей, чином, видимо, ниже, своих фамилий и должностей не назвали.

— Здрасте! — официальным тоном, обронила Маруся. — С чем хорошим пожаловали?

— Захотелось посмотреть на прославленного атамана Марусю и привет и ласку от командующего передать, — по-тараканьи шевеля усами, ответил Бурнаковский. Старый плут с первого взгляда определил, что Марусю голыми руками не возьмешь, так просто ей не прикажешь, и пустил в ход лесть. Испытанное средство подействовало.

— Спаси Христос! — казачьей скороговоркой ответила атаманша и уже приветливо пригласила: — Будьте гостями дорогими!

Деловые разговоры много времени не заняли. Вкратце Бурнаковский передал, что Совет пяти предлагает Марусе совместные действия против коммунистов в заволжских уездах. Предстоит пройти Новоузенский и Пугачевский уезды, создавать в селах Советы без коммунистов — «пятерки» из числа наиболее уважаемых состоятельных крестьян и вербовать в отряд новых бойцов. Бурнаковский будет находиться при отряде Маруси, как советник и представитель Совета пяти.

Последнее Марусе не понравилось. «Не хватало мне еще соглядатаев!» — подумала она.

Когда разговаривали, совсем близко застрекотал пулемет, хлопнули два-три винтовочных выстрела. Бурнаковский вздрогнул и побледнел. Усы его поднялись торчком.

«У представителя гайка со слабиной, — не без злорадства заключила Маруся. — Неужели у них лучше этого таракана никого не нашлось?»

— Это пулемет пробовали? — дрожащим голосом спросил Бурнаковский.

В этот момент вошел Семен и, нагнувшись к атаману, начал что-то шептать.

Маруся нахмурилась.

— Надо было подпустить ближе, — сердито сказала она.

— Гришка Косой начал, — оправдываясь, произнес Семен.

— Из Алгая приезжала большевистская разведка, а мои раньше времени открыли стрельбу, — объяснила Маруся Бурнаковскому.

Зимние сумерки подкрались незаметно. Сугробы стали полосатыми, чуть позже окрасились в голубовато-серый тон, а при свете выглянувшего месяца заблестели нежно, кавказским с чернью серебром.

Маруся в честь приезда гостей устроила гулянку.

— Самогону не жалей! — наказывала она днем Семену. — Сам возьмись за таракана — угощай до бесчувствия! Девок для них позови! Чтобы гармонь была!

Семен понимающе кивал головой.

Кисейным пологом стелется по избе сизый махорочный дым. Сипит гармонь полечку. За столом пьют. У гуляк уже расслабленно опустились челюсти, в глазах муть. Галдеж. Никто никого не слушает, — каждому свое высказать надо. Визжат пьяные девки. Виснет ядреная ругань.

В переднем углу — Маруся. Щеки свекольно-красные. Волосы растрепаны. Обожженный первачом голос хрипит, язык шепелявит сильнее обычного. Но глаза строгие, как у великомученицы Параскевы. А рядом млеет Бурнаковский, часто облизывает языком сохнущие губы, но подступиться не решается.

Жмется паскудник к мягкому бедру атаманши.

Обнять бы кралю, да на ней перепоясанная ремнями гимнастерка, — ни с какой стороны не подберешься. А тут Семен не отстает, — знай, подливает да чокается.