Александр Великанов - Степные хищники

— Обещай мне, что плохого ему не сделаешь! Да? Ведь он последняя моя утеха, и ты не смеешь… Слышишь? Или… — В одно мгновение из грызловской Маньки она превратилась в ту Марусю, которая не так давно гремела по Заволжью.

Семен почувствовал это.

— Брось, Устинья Матвеевна! Не расстраивайся! Чего расшумелась? Ничего я не умышлял, померещилось тебе, и он мне нужен, как прошлогодний снег.

— Смотри, Семен! В случае чего я тебе не прощу.

Продвигаясь на запад, банда Попова заняла большое село Бакуры, расположенное примерно в центре прямоугольника, образованного линиями железных дорог Саратов—Москва, Балашов—Пенза и Аткарск—Петровск. Эти дороги давали крупное преимущество красному командованию: можно было быстро перебрасывать воинские части и использовать бронепоезда и бронелетучки.

В просторном зальце поповского дома под фикусами и олеандрами сидели двое: Попов и только что возвратившийся с рекогносцировки [51] Рекогносцировка — разведка, производимая лично командиром. командир полка Кузнецов. На Кузнецове болотные сапоги с высокими голенищами, и от двери до кресла, на котором он сидел, остались на крашеном полу ляпки жирной грязи. Он чуть-чуть навеселе, в глазах лукавая ухмылка.

— Сердоба разлилась морем, — не спеша докладывает Кузнецов, разглаживая усы. — Конницу кое-как переправим, о пехоте разговора не может быть, а обозы… с обозами ничего не сделаешь.

Попов мрачен.

— Чертова непогодь!.. А ты чего скалишься? Не понимаешь, что ли, в какую западню нас загнали!? Справа железная дорога и Сердоба, да еще Хопер, слева — опять-таки железная дорога и спереди она же, будь трижды проклята! Ты, может быть, надеешься со своей конницей выскочить из мешка? Не выскочишь! Железная дорога — это, братец мой, бронь-поезда, летучки, это пушки на платформах, да еще там, где их совсем не ждешь. На колесах куда хочешь и сколько хочешь бросай резервы, лупи противника в хвост и гриву. Понял? И радоваться тут совсем нечему.

— Я не радуюсь. С чего ты взял? — посерьезнел Кузнецов. — А из мешка выйти можно ночью.

— По этакой грязи двух ночей подряд не хватит.

— Не бойся, — прорвемся в Донскую область, казаки поддержат, — попробовал Кузнецов утешить атамана.

— Был казак, да весь вышел, — не согласился Попов. — А мужика от нас законом о продналоге откололи, и мы мужику теперь без надобности.

— Ну и шут с ним, с мужиком! Подумаешь, радость! До тепла продержимся отрядом, а там уж по хуторам гулять будем.

Попов сморщил лицо:

— Не то ты говоришь! Надо в леса к Антонову. В степях за Волгой до сих пор действуют Серов, Аистов, Пятаков и здорово действуют.

— По-твоему, нам следует идти за Волгу? — грозно спросил Попов.

Он положил руку на кобуру пистолета. Ставши командиром, Попов приходил в бешенство, если кто-либо тянул банду в глухие места. Всего несколько дней назад он застрелил Бурнаковского, настаивавшего на возврате в Заволжские степи. Кузнецов хорошо помнил это и поспешил исправить оговорку:

— А мне-то что! Куда скажешь — туда и пойдем. Один черт на дьяволе, была бы самогонка.

— У тебя на уме одна самогонка! В общем, еще сутки подождем связных от Антонова, если же не придут, будем пробиваться на Кузнецк, к Пензе и оттуда кружным путем на соединение с Антоновым. Ударим пехотой, пусть вся поляжет, а с конницей пройдем.

Пока Попов ждал связных, красные надвинулись с севера и с востока. Бандитам пришлось оставить Колемас и Малую Сердобу, а к исходу дня и Асметовку. Но тут прибыли долгожданные представители от Антонова, и на переговоры с ними ушел еще один день. Посланцы Антонова определенно не советовали идти на Сердобск, даже в том случае, если удалось бы переправиться через Сердобу: в Сердобске стояли две летучки и семь эшелонов пехоты. Против обходного движения через Кузнецк и Пензу они не возражали, и Попов приказал двигаться на север.

В авангарде пошел полк Кузнецова с приданным ему отрядом Маруси. Кузнецов беспрепятственно занял Бакуры (красных частей в них не было) и до прихода своей пехоты выставил заставы: сотню своего полка — в Комаровку и отряд Маруси — в Турзовку.

Через какой-нибудь час Маруся подходила к Турзовке с запада, а навстречу ей с востока шел эскадрон, в котором служила Таня Насекина. Командовал эскадроном Мидзяев, друг и сослуживец Щеглова по Чапаевской дивизии.

Денек выдался погожий. Черные пашни парили под солнцем, а в миражной дымке причудливо переливались поднятые над горизонтом дальние поля и перелески. Над головой звенели жаворонки, перекликались журавли, где-то в стороне гагакали гуси. Головные дозоры Мидзяева осмотрели крайние дворы и условными знаками сообщили, что в деревне никого нет. Мидзяев съехал с дороги, остановил коня и, достав бинокль, принялся обшаривать окрестности. Севернее этого места по большой дороге, обозначенной, как вешками, телефонными столбами, должен был двигаться к Комаровке дивизион Щеглова. Но сколько Мидзяев ни смотрел, на большаке он никого не обнаружил.

«Где-то задержались, — недовольно подумал комэск. — Или случилось что?» — нахмурился он, но тут же повеселел: из оврага на той стороне реки вынырнули два всадника. Боковой дозор? Наверное. Мидзяев приложил бинокль к глазам. В полукружьях стекол отчетливо вырисовывались кавалеристы. Они ехали с винтовками, поставленными прикладами на бедро, настороженные, готовые каждую минуту ко встрече с врагом.

«Ага! Вот и колонна!»

По большаку плотной массой, закрывая столб за столбом, шла кавалерия.

Мидзяев повернул коня и поскакал вслед за продолжавшим идти эскадроном. Сзади всех бок о бок ехали старшина эскадрона и новая медсестра. Поравнявшись с ними, Мидзяев придержал лошадь и окликнул:

— Сестричка, как дела? С коня ни разу не упали? Как самочувствие?

— Спасибо! Замечательное.

— Даже замечательное? А вон ваш знакомый двигается — Щеглов.

— Где?

— Вон, комаровским большаком. Видите?

— Вижу.

— В Бакурах, наверное, встретимся, — и командир эскадрона проехал вперед.

Таня Насекина действительно чувствовала себя великолепно. Просторы полей, поездка верхом, кристально чистый воздух. Новые знакомые — ее боевые товарищи. Этот добродушный усач-старшина, у которого неисчерпаемый запас всяческих смешных историй. Все, не исключая строгого командира эскадрона, относятся к Тане по-дружески, стараются помочь, ободрить, освоиться. А вот там, совсем недалеко, едет Вася, и в Бакурах с ним увидятся. Хорошо! Лучше не бывает!

Щеглов вел дивизион по разбитому большаку Петровск — Бакуры. В глубоких колеях поблескивала вода, в придорожных канавах лежал уцелевший местами снежок. Смачно чмокали по грязи конские ноги. Дорога большей частью пролегала по отлогому косогору и лишь изредка спускалась в лощины. В одной из них Щеглов остановил дивизион, а сам вместе с Кондрашевым, который после Щеглова принял командование 1-ым эскадроном, выехал на увал.