Алексей Горбачев - Последний выстрел. Встречи в Буране

Дмитрий тоже подумал об этом, но ему не хотелось расставаться с мыслью о полковнике, с мыслью о том, что кто-то может помочь им.

— Ты еще узнай, уточни.

— Хорошо, Митя, я еще схожу в Березовку.

— А ты не боишься ходить по той дороге?

— Ой, Митя, боюсь, очень боюсь... Я бегом, бегом... и на стога не смотрю... Ты знаешь, мне теперь по ночам снятся вилы. Они гоняются и за мной и за тобой... Я и тебя, Митя, во сне вижу...

— И ты мне вчера снилась...

— Правда? Ой, расскажи — как, хорошо или плохо?

— Хорошо...

— Ты все-таки расскажи, ну, расскажи, Митя...

— Я поцеловал тебя во сне, — чуть слышно прошептал он.

Полина остановилась, испуганно глянула на него.

— Не надо, Митя, не надо так видеть меня, иначе я рассержусь на тебя, очень рассержусь...

Дмитрий опустил голову, злясь на себя за эту неумную выдумку. Ведь сочинил, соврал! Он и в самом деле видел ее во сне — она бежала по улице, она была далеко от него, он только любовался ею, но не целовал, он только кричал: «Остановись, я тебя нарисую...» Зачем же ему нужно было придумывать поцелуй? Глупо...

— Ой, Митя, кто-то идет! — вскрикнула Полина.

Дмитрий встрепенулся, машинально сорвал с плеча автомат.

— Где?

— Там, — кивнула в сторону Полина.

Он ухватил ее за руку, и они встали за толстое дерево.

— Это же Романов! Председатель райисполкома. А с ним Сеня Филин, секретарь райкома комсомола. Давай окликнем их, — сказала Полина.

— Молчи, — приказал Дмитрий.

Послышался голос:

— Выходи, выходи, Ружилина, чего прячешься.

— Зовут.

— Молчи, — оборвал ее Дмитрий.

— Да что ты заладил «молчи», «молчи»! Своих боишься? — Полина выскочила из-за дерева и смело пошла навстречу Романову. Дмитрий видел, как ей пожимали руку, расспрашивая о чем-то.

— Иди сюда, Гусаров! — позвала она.

Дмитрий подошел.

— Вот какой ты, Гусаров... Ну здравствуй, — поздоровался Романов. — Ишь ты, с трофейным автоматом...

— У нас еще один есть, — похвалилась Полина.

— Значит, два автомата, — задумчиво проговорил Романов. — По логике вещей двумя автоматами владели два солдата... А скажите-ка, други милые, не вы ли, часом, устроили на лугу побоище при помощи оружия старостихи Василисы кутузовских времен? Не вы двух солдат вилами к земле припечатали?

— Мы, — вырвалось у Полины.

Романов рассмеялся.

— Ну вот и решена задачка с двумя неизвестными... Молодцы. Открыли счет, — похвалил Романов и обратился к Дмитрию. — Показывай, Гусаров, своих раненых.

Дмитрий еще раньше дал себе слово даже под страхом смерти никому не говорить о раненых товарищах. Полина и дед Минай не в счет, доктор Красносельский тоже не в счет. Они помогли, они лечили, кормили, без них он, санитарный инструктор, ничего не сделал бы. Можно ли сказать о раненых Романову? Чем он поможет?

Будто разгадав его мысли, Романов сказал:

— Я думаю, будет лучше, если перевести раненых на нашу базу.

— У вас есть база? — удивился и обрадовался Дмитрий.

— Кое-что имеется, — скромно ответил Романов.

Пока они разговаривали, Сеня подхватил Полину под руку и отвел в сторону. Дмитрий ревниво поглядывал на них. Уж слишком вольно ведет себя этот комсомольский вожак, чуть ли не обнимает девушку, что-то доказывая ей.

— Ну как же, Гусаров? Договорились насчет раненых? Завтра людей подошлю, помогут перебазироваться твоему лазарету, — пообещал Романов.

Партизаны ушли. Полина грустно смотрела им вслед, жалуясь:

— Не хочет Сеня Филин брать меня в отряд...

— Как не хочет? Да не имеет права! Кто у них командир?

— Романов. Тебя и раненых берут, а меня...

— С Романовым и решим. Он добрый. А этот Филин совсем не понравился мне. Какой-то он...

— Бедовый парень, — поспешила возразить Полина. — Он мне приказал оставаться в Подлиповке, работать как работала, и присматриваться к молодежи. Это, говорит, очень важное задание. Может быть, он прав...

— Нет, не прав! — решительно запротестовал Дмитрий. — Мы добьемся — ты будешь в отряде! — горячо доказывал он, веря в это и радуясь тому, что они с Полиной будут вместе, вместе пойдут в бой...

Темнело. Откуда-то с лугов, будто прячась от сырой осенней стужи, заползал в лес белый-белый туман с розоватыми прожилками.

Дмитрий и Полина стояли в подлеске неподалеку от Подлиповки. Сквозь облетевшие ветви хорошо просматривалось знакомое село. Кое-где в хатах зажигались робкие огоньки и сразу прятались. Видимо, люди занавешивали окна.

— До свидания, Митя, — сказала Полина и протянула ему руку — мягкую, теплую, с тонкими хрупкими пальцами и коротко остриженными ногтями.

Дмитрию не хотелось расставаться. Он готов стоять здесь хоть до утра, стоять и молчать, чувствуя тепло ее руки, прислушиваясь к ее ровному дыханию. А еще ему хотелось бережно взять Полину под руку и проводить до самого дома, остановиться у крыльца. Потом она проводит его до темного-претемного леса, потом он ее до крыльца... Он готов ходить так всю ночь!.. «А вдруг в селе ночуют немцы? У Полины пропуск, а у меня нет», — подумал Дмитрий. Эта предостерегающая мысль сразу развеяла его грезы.

— Митя, ведь человек не виноват в том, что ему снится. Правда? — нарушила молчание Полина. — Я не сержусь на тебя...

— Полина, я соврал...

— Соврал?

— Я не целовал тебя во сне.

— Ой, Митя, это хорошо! Если во сне целуются, значит наяву ссорятся... Я не хочу, чтобы мы поссорились...

То, что увидел и услышал Дмитрий на партизанской базе, поразило и удивило его. Он думал, что встретит здесь лихих ребят, которые только то и делают, что нещадно бьют врага, налетают на немецкие колонны и громят их... А в этом лесном лагере слышался мирный перестук топоров, шаркали рубанки и повизгивали пилы. Дмитрий разочарованно смотрел на все это, и ему казалось, будто он попал не в партизанский отряд, а на какую-то стройку. Разве таким он представлял себе героический партизанский лагерь?

— Прибыл твой лазарет? — спросил подошедший Романов. Он тоже не походил на командира партизанского отряда, а выглядел усталым, через меру поработавшим человеком. — Строимся вот, к зиме готовимся. Придет, спросит матушка, что лето красное делали, — озабоченно сказал он.

И в этом «строимся» Дмитрию послышалось что-то непривычное, очень далекое от войны. Видимо, так разговаривал председатель райисполкома, когда приезжал, бывало, в колхозы или на районные предприятия.

— Хорошо ли устроены раненые товарищи? — поинтересовался Романов.

— Хорошо.

— Почему не все прибыли?

— Один ушел к линии фронта.

— Так ли? Надежный ли человек?

Дмитрий ничего определенного ответить не мог. За все время Петро Калабуха произнес всего лишь несколько слов, он больше молчал, аккуратно принимал все лекарства. Когда Романов прислал за ранеными две подводы, и несколько вооруженных партизан, Петро Калабуха опять заявил: «Кто как хочет, а я до своих пойду». Кухарев и Борисенко пробовали уговорить его остаться в лесу — не помогло. Потом они снабдили его крепкой обувью, продуктами на дорогу, и он молча ушел. Надежен ли этот Петро Калабуха?