Александр Верхозин - Самолеты летят к партизанам (Записки начальника штаба)

Валентина Степановна долго задерживала свой взгляд на лицах людей: невольно искала среди живых тех, кого уже нет, кто пал смертью храбрых, чтобы живые скорее отпраздновали победу. Нет трех первых командиров эскадрилий — майора Константина Никифоровича Иванова, Александра Васильевича Ефремова, Алексея Петровича Янышевского. Нет многих летчиков, штурманов, борттехников, радистов и стрелков, тех, кто так же вот стоял в строю в мае 1942 года, когда Валентина Степановна оглашала первый боевой приказ.

И вот, как бы подводя итоги всего сделанного ею совместно с теми, кто был при первом боевом построении и кто остался и достойно продолжает дело павших сейчас, Валентина Степановна зачитала перед строем письмо Центрального штаба партизанского движения.

Все слушали звонкий голос своего командира, с которым было связано все, о чем говорится в итоговом письме:

— «101-й авиационный полк дальнего действия, с 1 августа 1942 года по 12 марта 1943 года обслуживавший согласно постановлению Государственного комитета обороны Центральный штаб партизанского движения и с 12 марта 1943 года по настоящее время — непосредственно республиканские штабы партизанского движения, провел большую боевую работу по переброске самолетами людей и грузов в действующие в тылу противника партизанские отряды».

Читая далее, Гризодубова перечисляла сотни цифр, приведенные в письме, за которыми скрывались героические подвиги партизан и ей подчиненных героев-летчиков…

Слушая эти цифры, мы думали: какую большую роль сыграли доставка оружия, боеприпасов и сам факт полетов к партизанам, особенно с посадкой, для развития массового народного движения в тылу врага! Каждый летчик был как бы полномочным представителем Большой земли. На крыльях Родины он нес надежду на скорое избавление от фашистского ига. Ведь никто не подсчитывал, сколько партизанских отрядов нуждались в оружии из советского тыла, а сколько обходились отбитым у врага. Но в прилете наших самолетов с посадкой нуждались все партизаны, отряды, бригады, все окружающее население.

Закончив цифровые данные, Гризодубова продолжала:

— «Благодаря умелой организации сложной боевой работы полк летал бесперебойно. Партизаны знали, с какими трудностями сопряжена доставка боеприпасов из-за линии фронта, и, испытывая в них повседневную потребность, с особой благодарностью отзываются о работе летчиков, доставляющих им грузы.

Мастерство летчиков, совершавших полеты в трудных метеоусловиях и производивших посадки тяжелых самолетов на малоприспособленные площадки, неоднократно вызывало восхищение партизан, наблюдавших за превосходно выполненными посадками и взлетами самолетов. От имени партизан выражаю благодарность командованию и всему личному составу 101-го авиационного полка дальнего действия, принимавшему участие в заброске боевых грузов в партизанские отряды за период деятельности Центрального штаба партизанского движения».

Закончив чтение письма, Валентина Степановна обратилась к строю:

— Предлагаю, товарищи, память тех, кто заслужил эту благодарность, но не услышит ее никогда, тех, кто пал смертью храбрых, почтить снятием головных уборов.

Полк минуту стоял молча, думая о тех, кого нет…

В тот же день Гризодубова улетела в Москву.

Изменилось и служебное положение людей: командир дивизии Иван Васильевич Филиппов убыл к новому месту службы, Виталий Иванович Масленников командовал тяжелобомбардировочным полком, Степан Семенович Запыленов принял полк у Валентины Степановны Гризодубовой, заместителем его стал Борис Григорьевич Лунц, майор Василий Максимович Федоренко стал командиром эскадрильи в соседнем полку, а майор Георгий Владимирович Чернопятов — заместителем командира другого полка.

27 мая 1944 года за участие в ликвидации блокады Ленинграда полку было присвоено наименование «Красносельский». 30 августа за образцовое выполнение боевых заданий полк награжден орденом Красного Знамени. А вскоре он был преобразован в 31-й гвардейский бомбардировочный авиационный Красносельский краснознаменный полк дальнего действия…

Война продолжалась на территории гитлеровской Германии. Самолет Николая Слепова сбили в тылу противника, экипаж выпрыгнул с парашютами, приземлился в расположении фашистских войск и попал в плен. За месяц до победы в лагерь советских военнопленных приехал предатель с группой фашистских офицеров. Он предложил пленным летчикам идти на службу к Гитлеру, который, по его словам, обязательно одержит победу. Все выразили протест против этого наглого предложения молчанием: знали, что одно слово против — и смерть неизбежна. А Слепов — нет. Он молчать не смог.

— А мне кажется, что ваше предложение и предположение нелогичны, — сказал он. — Ведь линия фронта, как вам известно, проходит уже по территории вашего хозяина, а вы говорите: он победит…

Рассуждения Слепова чудом не стоили ему жизни. На второй день он был намечен для отправки туда, откуда никто не возвращался. Выручил советский врач, тоже пленный, работавший в лазарете лагеря. Он предложил Слепову разрезать живот и сам же сделал это немедленно. Слепов долго лежал на операционном столе. Хирург, выполнив несложную операцию, доложил немецкому врачу, что этот «номер» безнадежен. Так остался жить летчик Слепов.

Через месяц — полный разгром врага, война кончилась, и подполковник Николай Игнатьевич Слепов прибыл в свою часть. Казалось, что тут странного: воевал вместе с товарищами всю войну, разлучился только на три месяца из-за боевой неудачи. Так нет же, нашлись отдельные люди, которые вместо того, чтобы радоваться счастливому избавлению заслуженного летчика от смерти, начали чернить его. В защиту Н. И. Слепова решительно встала бывший командир полка В. С. Гризодубова. Она ездила в органы, ведающие делами бывших военнопленных, ей удалось избавить Слепова от лагерной проверки. И все же стараниями тех же людей прославленный боевой командир был уволен в запас.

Но испытания только начинались.

В партии Слепова не восстановили несмотря на то, что первую страницу партбилета с номером он сохранил даже за колючей проволокой гитлеровских лагерей. Один из членов парткомиссии армии, на заседании которой разбиралось дело Слепова, сказал:

— Как будто все ясно, каждый шаг Слепова известен, сомнений нет, предательства он не совершил, но все же можно было поступить в лагере по-другому.

— А как же? — спросил Слепов.

— Вам виднее было, товарищ Слепов. Но был и другой путь.

— По-вашему, видимо, я должен был застрелиться?

— Хотя бы и так, — спокойно подтвердил другой член парткомиссии, юрист.

— Так это и сейчас не поздно сделать, — сказал Слепов и взялся за кобуру висевшего на ремне пистолета.