Симота Сэйдзи - Японский солдат

— Арита уверяет, — нарушив долгое молчание, заговорил Ёсимура, — что в этом году война кончится. Неужели так скоро?

— Он же сказал, что Япония вот-вот капитулирует.

— Ну да! И тогда войне конец.

— Кто знает! На этих островах мы, может быть, и проиграли битву, но, когда начнутся бои на территория Японии, мы победим.

— Он говорил: армии не будет. Если Япония проиграет войну, может быть, армии и вправду не будет. А если выиграет? Что станет тогда с нами?

Тадзаки промолчал. Ёсимура знал, почему он молчит. Там, в роте, Тадзаки мало занимали так называемые большие проблемы. Он не задумывался над тем, победит Япония или нет. Его больше интересовал ближайший бой, а в последнее время — сбор продовольствия. Когда же солдаты заводили разговор о том, что Япония, по-видимому, проиграет войну, он резко одергивал их: «Япония обязательно победит!»

— Если Япония победит, — заметил Ёсимура, — нас будет судить военный трибунал, а он-то наверняка вынесет смертный приговор.

Ёсимура отчетливо сознавал, что для них, пленных, было бы лучше, если бы Япония проиграла войну и армия была бы ликвидирована. Это единственная возможность выжить. Разговор прервался, и снова наступило молчание.

— Господин фельдфебель! — сказал наконец Ёсимура. — Я лично думаю, что Япония в конце концов проиграет войну. Раз Германия капитулировала, в войну, видимо, вступит Советский Союз. Сколько же сможет продержаться Япония, если против нее весь мир!

Ёсимура обратился к Такано, потому что вспомнил, как тот недавно сказал: «Японии пришел конец!» А Такано был не из тех, кто с легкостью говорит подчиненным подобные вещи. Он сказал это Ёсимуре, когда они вдвоем ходили в штаб батальона. Ёсимура еще подумал тогда: «Такано давно уже не верит в победу Японии, однако сам факт, что он говорит об этом, знаменателен».

Но сейчас Такано молчал. Он не дремал, а просто тихо лежал на боку. И вдруг отчетливо, совершенно бодрым голосом произнес:

— Думаю, года четыре Япония еще продержится.

— Неужели так долго? — усомнился Ёсимура.

— Главные сухопутные силы пока еще не введены в действие, — заметил Такано. — В Японии, в Корее, в Маньчжурии и в Китае — всюду стоят наши сухопутные части. Если союзные армии высадятся в Японии, войска можно перебросить туда — ведь это совсем рядом, не какие-нибудь далекие острова.

— Допустим, что сухопутные войска будут сражаться еще лет пять, и все же Японию в конце концов блокируют со всех сторон, запасы продовольствия и товаров иссякнут, как это произошло у нас, на острове. Что же тогда будет? Как вы думаете, господин фельдфебель?

— Тогда японцы погибнут славной смертью.

— Весь народ?

— Конечно. Возможно, найдутся такие, кто склонит голову перед врагом. Но их будет немного, большинство примет смерть вместе с солдатами.

— Значит, Япония, народ Ямато [8] Древнее наименование Японии. , исчезнут с лица земли?

— Я думаю, что для Японии поражение в войне уже равносильно смерти.

— М-да… — пробормотал Ёсимура.

Снова наступило молчание.

После того как ушел Арита, Ёсимура и Тадзаки принялись уговаривать Такано назвать свое имя и звание офицеру. Им было жаль расставаться с Такано. Кроме того, была и еще одна причина, по которой они не хотели оставлять своего боевого товарища. Они знали: если Такано и завтра откажется отвечать на вопросы офицера и останется здесь один, эта разлука может оказаться вечной. Ожидать, что Такано одумается через несколько дней и догонит их, было бессмысленно: если Такано не скажет офицеру свое имя и звание, значит, он задумал умереть. Поэтому Ёсимура и Тадзаки надеялись до завтра уговорить Такано изменить свое решение. Но тот пока не ответил им ничего определенного. Видимо, он еще и сам не знал, как быть.

На следующее утро все разрешилось само собой. Такано без всякого допроса отправили вместе с ними в Торокина. Арита сказал, что в штабе передумали.

— Ничего, в Торокина настроение у вас поднимется, — сказал он, подсаживая Такано в грузовик.

В грузовике, который вез их в Торокина, в лагерь военнопленных, Такано все время думал о том, что он не имеет права жить. Правда, сейчас боль в душе была уже не такой нестерпимой, боль эта стала глухой — так обычно ноет зуб, который всю ночь не давал покоя, а к утру затих и только изредка напоминает о себе.

Вчера утром, когда солдаты из штаба дивизии везли их в джипе с передовой, Такано все посматривал кругом — может, оттолкнуть сидящих рядом солдат и выпрыгнуть на ходу из машины. Теперь же он сидел, низко опустив голову и обхватив руками колени, — смертельно усталый душой и телом человек.

Ёсимура и Тадзаки, напротив, казались уже не такими удрученными, как вчера. Они любовались морем, сверкающим позади аллеи кокосовых пальм. Свежий ветерок тихонько покачивал листья пальм, слегка наклоненных в сторону моря. Ёсимура всей грудью вдыхал свежий утренний воздух.

Из белого песка там и тут торчали заржавелые корпуса выброшенных морем японских десантных катеров. Это были суда, потопленные при высадке в Торокина. Очевидно, вместе с ними к берегу прибило и трупы солдат — выбеленные водой и солнцем кости виднелись на песке. Ёсимура невольно подумал о своих товарищах, навсегда оставшихся в джунглях. И не мог не почувствовать боль в душе при мысли о том, что он жив, а те никогда уже не встанут.

Сколько же их, его братьев, лежит здесь, на этом острове! Из их роты, в которой к моменту высадки насчитывалось двести человек, осталось всего трое. Солдаты умирали повсюду. Многих кое-как захоронили, без всяких почестей, но большинство просто остались лежать в джунглях или на дне моря, и рано или поздно все они смешаются с землей этого острова, исчезнут навеки. А они трое живы! Живы и как будто избежали судьбы своих товарищей. Все это казалось сейчас чудом.

И, сознавая это, Ёсимура в глубине души почувствовал облегчение. Конечно, впереди еще много неясного, но сейчас на душе спокойно и даже светло.

А мысль о том, что они не расстались с Такано, тоже успокаивала и его и Тадзаки — раз фельдфебель Такано с ними, все в конце концов наладится; Ёсимура надеялся, что мрачное настроение Такано тоже как-нибудь рассеется. Он хотел во что бы то ни стало отвлечь Такано от мысли о самоубийстве. Это было необходимо не только Такано, но и ему самому.

Грузовик мчался вдоль берега моря. Мимо них по широкой дороге, сверкающей темными пятнами мазута, с тяжелым гулом проносились машины. В кузове, кроме них троих, сидели еще те двое японцев, которые попали в плен раньше. И всех их охраняли трое австралийцев, вооруженных автоматами.

Оба пленных японца были очень слабы, один даже не мог сидеть в тряском грузовике и лежал, подложив под голову свернутую плащ-палатку. Ёсимура и его товарищи со вчерашнего дня не обменялись с ними ни единым словом — до допроса разговаривать было запрещено, — и сегодня утром, оказавшись в одной машине, они даже не попытались заговорить друг с другом.