Дмитрий Калюжный - Житие Одинокова

— А Суворов? — прищурился Сталин. — Двадцать походов, восемьдесят сражений, ни одного поражения!

— Так вам больше нравится Суворов?

— Что нравится мне, неважно. Мне ваше мнение интересно.

— Я тоже, — вмешался Мехлис, — голосую за Кутузова. Великий человек! Единственный в мире полководец, который побеждал, отступая! — и с этими словами Лев Захарович преданно посмотрел на Сталина. Тот недовольно засопел. Пробормотал:

— А такое мнение нам не нужно пропагандировать, — и снова обратился к Говорову: — Вы попробуйте сформулировать ваше мнение об этих полководцах. И Александра Невского не забудьте. И пришлите нам ваши соображения.

— Я подумаю, товарищ Сталин.

Другим, например Голованову, больше нравился Суворов.

— Почему? — спросил его Сталин.

— Он, разбивая наголову всякого врага, умел быстро оценить обстановку и принять верное решение. И никогда не ошибался. Побеждал всегда.

— А Кутузов? Он ведь не только полководец, но и дипломат, осторожный в действиях.

— Да, вы, пожалуй, правы, товарищ Сталин.

— А почему вы со мной соглашаетесь?

— Но я и сам хорошего мнения о Суворове. Солдаты шли за ним в огонь и воду, верили в него и всегда побеждали!

— Ой, хитрец!

— А ваше какое мнение, товарищ Сталин? — поинтересовался Голованов.

Сталин молча ходил по кабинету. Думал. Потом остановился:

— Если бы можно было распоряжаться личными качествами людей, я бы сложил качества Василевского и Жукова вместе и поделил бы их между ними пополам. Вот такое моё мнение…

Полководцев Сталин и его посетители обсуждали только после того, как решали конкретный вопрос. В тот день Голованов пришёл к Верховному Главнокомандующему с докладом о результатах боевой работы авиации дальнего действия за последнюю неделю. Доложил и стал ждать указаний.

— А что, больше никаких полётов не было? — удивился Сталин.

— Нет, товарищ Сталин, не было.

— А вы ничего не забыли?

Голованов ненадолго задумался, уверенно ответил:

— Нет, товарищ Сталин, ничего не забыл.

— А в партизанский отряд Емлютина вылетали?

— Да, товарищ Сталин, туда летало два «Дугласа», отвезли соль. У Емлютина в отряде цинга. Товарищ Ворошилов просил забросить к ним соль, что мы и сделали.

— А почему же вы нам об этом ничего не сказали? Мы же условились с вами, что вы будете нам рассказывать всё, что касается вопросов обеспечения партизан.

— Я считал это мелочью и сам уже забыл об этом.

— На войне мелочей нет, а память у вас, как мы знаем, хорошая. Не следует забывать о таких вещах. Мы вам претензий не предъявляем. Раз в отряде цинга, соль нужно было забросить, но мы хотим обо всём этом знать от вас. Могут быть и такие случаи, когда вас о чём-то будут просить, а мы вам не посоветуем выполнять эти просьбы.

Походив немного по кабинету, продолжил:

— Ну, к примеру, допустим, кто-либо из партизан попросит вас регулярно доставлять продовольствие на весь отряд. Будет ли это правильным?

Не понимая, к чему клонится разговор, Голованов молчал.

— Надо сказать, что всегда правильным это не будет. Почему? Потому что если отряд, имея вооружение и боеприпасы, не может добыть себе продовольствие, то это не боевой отряд. Правилом может быть доставка в отряд боеприпасов и вооружения для ведения боевых операций. Доставка же продовольствия должна быть исключением и допустима только тогда, когда население не может больше помочь партизанам и у них действительно нет возможности добыть пищу из-за отсутствия в этом районе продовольствия и у немцев. Партизанские отряды, которые могут существовать только на продовольственном обеспечении, доставляемом из Красной Армии, нам не нужны. Их надо вливать в другие боевые отряды или вывозить и вливать в состав частей Красной Армии. Вы согласны?

— Мы, товарищ Сталин, снабжаем партизан оружием, вывозим оттуда раненых, женщин и детей, иногда бомбим скопления немцев в указанных нам населённых пунктах, — объяснил Голованов. — Передо мной никто не ставил вопросов о снабжении отрядов только продовольствием.

— Я в этом не сомневаюсь, но хотелось бы, чтобы вы чётко представляли себе задачи нашего партизанского движения. И когда вы рассказываете нам о вашей работе для партизан, пожалуйста, ничего не забывайте. Что у вас ещё? У Голованова и впрямь было что «ещё». Он принёс письмо с предложениями по развитию радиолокации. В Советском Союзе радиолокационная промышленность не была развита. Локаторы применяли в дальней бомбардировочной авиации, немного в остальной авиации, а на флоте о них вообще не знали.

— Боевые корабли английского флота, товарищ Сталин, обязательно имеют на борту локаторы! Так же и в авиации. А у нас нет почти ничего. В современных условиях воевать без радиолокационной аппаратуры немыслимо.

— Кто может взять на себя организацию этой работы?

— Аксель Иванович Берг, инженер-контр-адмирал. Он уже с год безрезультатно ходит по всем инстанциям, но его и слушать не хотят.

— Ах, шельмецы. Ведь это вопрос государственной важности… У Маленкова он был?

— Лично нет, но доклад ему посылал.

— Товарищ Поскрёбышев! Срочно пригласите Маленкова.

Пока ждали Маленкова, как раз и поговорили о Суворове и Кутузове.

— Здравствуйте, товарищ Сталин. Вы меня вызывали?

— Товарищ Маленков! Пройдите в приёмную и вместе с Головановым подготовьте решение о создании Совета по радиолокации при Государственном комитете обороны. Возглавите Совет лично вы, с вас будем спрашивать. Вашим заместителем назначим товарища Берга, Акселя Ивановича. Не затягивайте, решение должно быть подписано сегодня же.

Несколько позднее Сталин поехал на трофейную выставку немецкой техники в Парке культуры и отдыха имени Горького. При входе в ангар, где стояла техника, были вывешены портреты Ленина и Сталина. Он посмотрел на свой портрет и усмехнулся. Но когда ещё один свой большой портрет увидел в самом ангаре, возмутился:

— А это что такое? Зачем? Совершенно ни к чему.

Он был так раздосадован, что не стал смотреть выставку, вышел из ангара и вообще уехал из парка.

12 декабря 1941 г.

Совершенно секретно

№ 0029

Военный прокурор Юго-Западного фронта представил мне данные, свидетельствующие об имеющих место случаях превышения власти, самочинных расстрелах и рукоприкладстве со стороны отдельных командиров частей по отношению к своим подчинённым.

Нередко эти действия совершались в пьяном состоянии, на виду у красноармейских масс и местного населения.