Антон Кротков - Воздушный штрафбат

Они расположились в лесу на границе дюн. Развели костерок. Легкий ветер с озера обдувал их лица, красиво трепал легкие женские волосы, шумел в высоких кронах корабельных сосен. Воздух был пропитан запахом сосновой смолы и водорослей. Окружающий закатный пейзаж был безлюден и дик.

Купаться решили нагишом, чтобы полностью слиться с окружающей благодатью. В нагретую дневным солнцем воду зашли всей компанией; некоторое время весело резвились и дурачились у берега. Девицы оказались не особенными любительницами дальних заплывов и вскоре побежали к костру — греться прихваченным с собой вином и есть печеную картошку.

— Смотри, какие русалки! — восхитился приятель Артура, провожая горящим взглядом грациозно бегущих по берегу обнаженных девиц. — Кажется, нам повезло…

— Сплаваем, — предложил товарищу Артур.

— Ты же знаешь — я по этой части не особый мастак, — вяло улыбнулся тот в ответ. — И потом, кто-то же должен их развлекать, пока ты будешь покорять стихию.

— Да ладно тебе прибедняться, дружище, — Тюхис шутливо толкнул напарника плечом. — Делов-то! Сто метров туда и столько же обратно. Зато, поверь мне, после такого заплыва твоя девочка останется тобой довольна. Легкая нагрузка, знаешь ли, способствует успеху у дам.

Говоря так, Артур мысленно констатировал, какой между ними контраст: он — поджарый, гибкий, мускулистый, и этот мясной пузырь с безвольным подбородком и дряблыми бицепсами. Как все-таки приятно чувствовать себя настоящим сильным мужчиной, всегда умеющим получить от жизни желаемое.

Когда приятель все-таки ушел, Артур бросился в воду и поплыл. Спокойная речная гладь, искрящаяся в лучах заходящего солнца, теплая ласковая вода, предвкушение любви — все это создавало особенное настроение счастья. Он двигался мощно и легко, словно дельфин…

На берег Тюхис вышел в стороне от костра — на песчаной косе. Здесь его ожидала одна из девушек. Некоторое время Артур любовался ее совершенным телом, длинными точеными ногами, маленькой, но безупречной по форме грудью. Потом по-хозяйски уверенно обнял за талию, решительно привлек к себе. Его смелые уста отыскали во мраке ее податливые губы и властно охватили их.

Потом в стогу он нежно гладил теплый бархат ее кожи, ощущал под своими ладонями упругие холмы девичьих грудей, жадно ловил ее тихие вскрики и с восторгом чувствовал, как она дрожит под ним. Любовники наслаждались друг другом. Его поражала обезьянья гибкость партнерши: ее стройные точеные ножки под его напором взлетали высоко в воздух, упругие бедра бесстыдно обнимали мужскую шею.

— Ты — мое счастье! Без тебя жизнь пуста, — жарко шептал Артур в маленькое розовое ушко, убыстряя темп в предчувствии сладкого взрыва. Она трогательно «ойкала», каждый раз, когда он двигался слишком резко, тихо постанывала, старалась еще больше распахнуться ему навстречу, чтобы впустить его в самое сокровенное…

В какой-то момент Артур потерял ощущение реальности и времени. Осталось только горячее маленькое тело, изгибающееся и бьющееся под ним, несдержанные вскрики, протяжные благодарные стоны, обрывки ничего не значащих фраз, оброненные громким шепотом с жарких губ — в горячке, в полузабытьи…

Все мгновенно закончилось, когда Артур случайно назвал свою партнершу Ольгой…

В дом недавние любовники вернулись порознь — с чувством отчуждения по отношению друг к другу после произошедшего неприятного объяснения.

Здесь никто не спал. На маленькой кухне при свете керосиновой лампы в самом разгаре был опасный диспут, затеянный кем-то в хмельной отваге. Артура словно поленом по голове огрели, когда он вдруг услышал, как его сокурсники, не таясь многочисленных свидетелей, с горечью обсуждают увольнение из института и последующие аресты профессоров с дореволюционным стажем работы:

— Я считаю, что политика Наркомпроса [90] Народный комиссариат просвещения. по бездумной «пролетаризации» высшей школы глубоко ошибочна! — в запале «митинговал» один оратор. — Они что там, в Наркомате, не понимают, что, убирая из института профессоров Новикова, Стратонова, Штейнгарта, резко снижают уровень преподавания. Мы-то еще успели послушать лекции «динозавров», а с какой квалификацией выйдут сегодняшние первокурсники? А ведь индустриализацию страны без крепких знаний не проведешь. Разве это нормально, когда вместо арестованного профессора ректорат назначает читать лекции по механике преподавателя с кафедры марксизма-ленинизма. И потом, какой же старый «глухарь» Лев Оттович Штейнгарт — «враг народа»?! Он ведь при царе однажды был даже уволен со службы за то, что заступался за революционных студентов. А его при советской власти в шестьдесят восемь лет в тюрьму упекли!

— Да разве в Наркомате дело! — уныло махнул рукой оппонент предыдущего оратора. — У моего отца на работе за месяц два начальника сменились. Оба арестованы НКВД. Говорят, по всей Москве идут аресты, особенно тайно по ночам… А в деревне что делается! В городе про это почти никто ничего не знает: все зерно подчистую вывозится по госпоставкам, а крестьяне пухнут от голода…

С ужасом Артур слушал крамольный разговор, прекрасно понимая, что одного только его присутствия здесь достаточно, чтобы распрощаться не только с мечтой о партийной работе, но и с самой жизнью. Но и демонстративно уйти он тоже не мог, не вызвав подозрения у присутствующих. Сидя словно прибитый гвоздями к табурету, Тюхис проклинал про себя сокурсников, оказавшихся такими идиотами-чистоплюями: «Ну посадили пару-тройку профессоров — подумаешь, трагедия! Так мы же с ними на танцы не ходили, да и экзамены легче сдавать будет. Неужели эти дураки не понимают, что за такие слова нынче по закону — убивают ! Стоит найтись среди присутствующих одному здравомыслящему человеку, который сообщит обо всем куда следует, и… Впрочем, стоп! А почему это должен сделать кто-то, а не я?»

Найдя единственный путь к спасению, Артур немного успокоился и принялся размышлять над тем, как ему надлежит действовать дальше.

С дачи Тюхис сбежал, когда все заснули. Больше всего Артур опасался, что кто-то из однокурсников опередит его и тем выторгует себе помилование вместо него. На опушке леса он бдительно обернулся и немного постоял, вслушиваясь в звуки окружающего мира. На противоположном берегу заливчика прошумел поезд, где-то в дачных садах ностальгически звучал голос Утесова.

Неожиданно со стороны поселка послышался звук чьих-то торопливых шагов и тяжелое одышливое дыхание. Не видя приближающегося человека, Артур спрятался за дерево. Вскоре он разглядел спешащего по тропе по направлению к станции своего приятеля, с которым недавно сидел у костра в компании девиц.