Антон Кротков - Воздушный штрафбат

После целого дня скучной возни с курсантами в учебном центре люфтваффе Макс буквально летел на встречу с ней. Эта девушка все более увлекала его. Правда, порой ей не хватало свойственной юности легкой беззаботности, но со столь незначительным недостатком можно было мириться. Не интересуясь политикой, Макс пропускал мимо ушей откровенные признания Алисы в том, что она жалеет своих соседей — пожилую чету врачей-евреев, которых штурмовики жестоко избили во дворе собственного дома в «хрустальную ночь». [138] «Хрустальная ночь», или «Ночь разбитых витрин» — организованные нацистами с 9 на 10 ноября 1938 года по всей Германии еврейские погромы. Хан тоже находил антисемитскую идеологию властей нелепой. Тем не менее, его многое устраивало в новой жизни: система скоростных автобанов, построенных Гитлером, славные победы германского оружия. Да и многие простые немцы готовы были не замечать «расовых перегибов», радуясь после долгих лет депрессии отсутствию безработицы, изобилию продуктов и промышленных товаров на прилавках магазинов. Какое им было дело до того, что в парках и бассейнах висят оскорбительные объявления: «Евреям вход запрещен!», и что пациентов психиатрических больниц решено уничтожить, словно грызунов и бродячих собак. Главное, что говядину в магазинах продают всего за четыре рейхсмарки за килограмм, а батон белого хлеба — за марку.

Впрочем, мысли о политике неизбежно наводили на Хана тоску. Он видел особый шик, чтобы отпущенное ему время мира развлекаться на полную катушку — «жечь свечу сразу с двух сторон». Опьянев от выпитого мозельского вина и пива, Макс танцевал со своей подружкой ночи напролет. До самого утра они переходили из одного дансинга в другой. Молодой летчик спешил насладиться жизнью перед возвращением на фронт. Он был счастлив и жил одним днем. Испытывал бескорыстную радость, видя благодарные лучистые глаза возлюбленной, когда сообщил Алисе, что добился перевода ее брата Гельмута, только окончившего летное училище, в свой учебный центр:

— Можешь за него больше не волноваться, — пообещал девушке Макс, — я беру парня под свое крыло и лично прослежу, чтобы его никто не обижал — ни в воздухе, ни на земле.

Так получилось, что в эту же ночь они впервые стали близки с Алисой как мужчина и женщина. Макс никогда не требовал, чтобы она говорила, что любит его. Чего стоят слова в современном ускользающем, эфемерном существовании между войной и миром. Но когда эти слова все же сорвались с ее губ во мраке гостиничного номера, он почувствовал себя совершенно счастливым. И еще ему теперь отчего-то страшно было думать о возвращении на фронт, где любая нелепая случайность могла оборвать такую прекрасную жизнь…

Впрочем, смерть напомнила о себе гораздо раньше, чем он вновь оказался в районе боевых действий. Однажды после учебного боя с курсантом у идущего на посадку самолета Хана не вышло колесо шасси. Пришлось садиться на одну «ногу». При осмотре машины выяснилось, что кто-то вставил в замок шасси сверло. Разбирающая летное происшествие комиссия во всем обвинила механиков, но Макс почувствовал в случившемся мстительную руку гестапо.

После увольнения из армии Борис стал летчиком-испытателем в КБ Лавочкина. Вначале сорокалетний главный конструктор с недоверием относился к новому пилоту, будучи наслышан о его непокладистом своенравном характере.

— С этим Анархистом надо повнимательней, а то он мне чего доброго экспериментальную машину разобьет, — говорил Семен Лавочкин своему заместителю. А сам с интересом присматривался к новичку, о летном таланте которого ходили самые невероятные слухи.

Борис чувствовал этот настороженный интерес конструктора и всеми силами старался заслужить его доверие. Наконец-то нашлось дело, где неугомонный искатель мог реализовать свою неукротимую творческую энергию. Ведь испытатель — это соавтор и единомышленник конструктора. Вместе они, словно долгожданного ребенка, учат новую машину делать первые «шаги», вместе переживают неудачи и разгадывают ребусы, которые частенько подбрасывает родителям «вставшее на крыло дитятко».

Для всего этого необходимо было, как шутили испытатели НИИ ВВС, «выучить самолет наизусть», то есть вникнуть в его устройство, понять смысл конструкторских нововведений, чтобы в полете инженерным взглядом оценивать поведение машины и отдельных ее агрегатов. В строевой авиации этого не требовалось.

Пришлось Борису засесть за учебники, чтобы на равных обсуждать с инженерами вопросы аэродинамики, гироскопии, термо- и газодинамики и т. д.

Да и в небе «циркачу» пришлось учиться обуздывать свой цыганистый нрав — летать строго по «полетному листу». Если в задании было сказано: «Вылет без уборки шасси с ограничением перегрузок и скорости», значит, приходилось аккуратненько поднимать машину и осторожно делать круг над аэродромом, словно школяр-курсант в свой первый самостоятельный полет.

Впрочем, конструкторы не собирались зарывать в землю пилотажный талант своего испытателя. Когда требовалось проверить почти доведенную до ума машину на прочность, испытать ее на максимальных режимах, Нефедов задавал ей такие перегрузки, что часто железо не выдерживало его «цыганочки с выходом».

В НИИ ВВС был заведен порядок, по которому летчики-испытатели должны были уметь грамотно летать на всех выпускаемых промышленностью самолетах. И Нефедов пробовал на пилотаж все новые истребители, разведчики, бомбардировщики. Каждый день он приходил на аэродром, как на праздник, предвкушая очередную встречу с чем-то неизведанным и увлекательным.

И все это время Нефедов продолжал наводить справки о своей невесте, отказываясь верить Артуру Тюхису. Для этого Борис использовал все свои связи в штабе ВВС, руководстве авиапромышленности. И каждый раз информация о печальной судьбе семьи Тэсс подтверждалась. И все-таки что-то мешало Борису окончательно поверить в то, что Ольги больше нет на свете.

Несмотря на новую работу, в Борисе продолжал жить боевой летчик. Ему удалось добиться от руководства разрешения лично перегнать в район Халхин-Гола опытную машину, предназначенную для войсковых испытаний в боевых условиях. Вооруженный конфликт с Японией был в самом разгаре. Сам по себе перелет получился рекордным. Это оказалось очень кстати, так как можно было испытать новую машину в разных климатических условиях. Маршрут пролегал над горами, степями и пустынями. Но в итоге самолет показал себя с наилучшей стороны.

В Монголии Борис повстречал многих своих товарищей по Испании. Незадолго до его прилета на Халхин-Гол из Москвы прибыла группа летчиков-асов во главе с заместителем начальника ВВС РККА Яковом Смушкевичем. Фронтовые друзья, как положено, отметили встречу. В разговоре Борис почувствовал, что награжденные золотыми звездами Героев и высокими чинами товарищи искренне сочувствуют ему, считая неудачником. Но сам Борис себя таковым не ощущал. Больше всего ему нравилось летать, и он имел такую возможность. А если бы еще была жива Ольга, то он мог бы считать себя самым счастливым человеком на свете…