Антон Кротков - Воздушный штрафбат

Вообще-то у Бориса был приказ начальства передать пригнанный в Монголию самолет армейскому летчику и первым же военно-транспортным бортом возвратиться обратно в Москву. Но разве он мог удержаться от соблазна сделать несколько боевых вылетов! Уже вторая его «прогулка» на передовую стала легендой. Дело было так: Борис возвращался от линии фронта, где его внезапное появление рядом с группой атакованных японцами советских бомбардировщиков спасло жизни нескольким экипажам СБ. [139] Туполевский бомбардировщик СБ-2. Впереди появился аэродром. Борис выпустил посадочные щитки, затем шасси и шел по глиссаде, [140] Глиссада — в авиации прямолинейная траектория снижения летательного аппарата. когда его внезапно атаковали выскочившие из-за облаков пять японских истребителей «Накадзима». Кодекс самурая требовал наказать убийцу командира японской авиагруппы.

Японцы торжествовали. Их было пятеро, а русский — один. К тому же он выпустил шасси и потерял скорость. Охотники по очереди расстреливали краснозвездную машину. Накануне японцы точно так же расправились с заходящим на посадку И-15. Его молодой пилот, растерявшись, стал искать спасения на земле — под огнем продолжал снижаться по прямой, спрятав голову за бронеспинку. Пока взлетело дежурное звено «ишачков», вражеских истребителей и след простыл, а в начале взлетной полосы пылал сбитый И-15 со своим пилотом внутри.

Но Борис был опытным бойцом и понимал, что от противника ему не уйти. Пытаться быстрее достигнуть земли, значит, обезоружить себя, стать мишенью. Пилот-истребитель обязан обладать таким качеством, как боевитость, иначе он обречен быть убитым в первой же серьезной переделке. Впрочем, Борис не рассуждал и не настраивался специально на подвиг. В бою заниматься самоанализом некогда, мысль работает импульсами: возникла проблема — мгновенно оцени ситуацию и действуй. Приняв же решение, — каким бы неудачным оно не было, — сосредоточься только на нем, как на единственно правильном. Колебания в ситуации скоротечного воздушного боя, когда жить тебе или погибнуть, — определяются долями секунды, смерти подобно…

Борис бросил самолет вправо-влево. Но все равно в него попали. При подаче газа машину стало судорожно трясти, мотор работал рывками. Тогда Борис резко развернул теряющую скорость машину в сторону противника и выпустил по нему для острастки весь боекомплект подвешенных у него под крыльями неуправляемых реактивных снарядов — «эрэсов». Это было экспериментальное оружие, эффективность которого только проверялась. Но залп получился фантастически удачным. Сразу три японских истребителя, объятые пламенем, рухнули у границы летного поля. Два уцелевших «Накадзима» в панике рванули прочь от страшного «дракона», умеющего изрыгать огонь.

Так как японские самолеты упали рядом с аэродромом, летчики и техники истребительного авиаполка ходили к ним целыми экскурсиями. Особенно полезно было молодым пилотам своими глазами увидеть, что врага можно сбивать. Полковые летчики преподнесли Борису в качестве сувенира офицерский меч, найденный в обломках одного из сбитых им истребителей. Это была не дешевая фабричная штамповка, а старинный самурайский меч ручной ковки. Только его деревянные ножны немного подпортил огонь. Но все равно вещь была уникальной и могла долго служить великолепным напоминаем о впечатляющей победе. Тем не менее, когда в степи за аэродромом закапывали останки тех, кого Нефедов так эффектно сбил, Борис положил свой трофей в одну из ям — в знак уважения к противнику…

На следующий день вечером Нефедова нашел Смушкевич. Среди советских летчиков в Монголии только и говорили, что об удивительном выстреле какого-то «командировочного штатского» (вне полетов Борис ходил в гражданской одежде, тогда как, в отличие от Испании, в Монголии советские военнослужащие не скрывали своей формы и знаков различия).

— Ну и счастливчик ты, Анархист! — обнял товарища комкор, и предупредил: — Учти, орел: орден мой, стаканы и водка — твои.

Так Нефедов получил второй орден Красного Знамени. За эту командировку он удостоился еще одной награды — от монгольского командования. Случилось так, что ему удалось ликвидировать угрозу прорыва фронта. Это случилось за день до отлета Бориса в Москву. Командировочный уже паковал вещи. К нему в бытовку зашел чем-то обеспокоенный командир истребительного полка:

— Послушай, Борис. Я знаю, что на твоем самолете есть дополнительные подвесные топливные баки. Да и разведчик ты опытный. А у меня один молодняк — только после училищ. Сделай одолжение: слетай напоследок на разведку.

Нефедов довольно быстро обнаружил вражеский кавалерийский корпус. Японцы шли в парадных колоннах с духовым оркестром и распущенными знаменами. Теперь можно было возвращаться с докладом на аэродром. Но уж больно Бориса задела наглость самураев, среди бела дня марширующих по голой степи. Надо было наказать их за самоуверенность и презрение к противнику.

Целый день Борис гонял неприятельских конников: пускал в батальонные порядки реактивные снаряды, затем на бреющем расстреливал из пулеметов. Когда заканчивались боеприпасы — снижался еще ниже и рубил всадников винтом пропеллера. Точно так же в 1927 году отец Бориса карал басмачей Джунаид-Хана.

Раз за разом Нефедов возвращался на аэродром, чтобы заправить машину, взять новый боекомплект, напиться воды — и снова вылетал «косить кавалерию». Занимающиеся подготовкой самолета к очередному вылету механики с ужасом смотрели на погнутый и зазубренный во многих местах пропеллер. Помимо крови на нем оставались фрагменты человеческих тел.

К вечеру угроза прорыва была полностью устранена. Когда на следующее утро Борис по дороге в Москву пролетал над местами недавнего побоища, ему пришлось подняться на 1000 метров, так как в кабину проникал тошнотворный трупный запах…

После подписания пакта с Германией о ненападении [141] Больше известен как пакт «Молотова — Риббентропа». в отношениях между СССР и гитлеровским Третьим рейхом наступил короткий «бархатный» период. Недавние непримиримые противники теперь с натугой демонстрировали взаимную симпатию и дружелюбие. Весной 1941 года, то есть за считаные недели до того, как передовые части Вермахта начнут форсировать пограничные реки СССР, а бомбардировщики люфтваффе будут бомбить Минск, Киев, Севастополь, имперское министерство авиации пригласило русских инженеров и летчиков ознакомиться со своим авиационным производством.

Несмотря на далеко не безупречные анкетные данные, Нефедова тоже включили в состав делегации. На аэродроме исследовательского центра в Рехлине Борис получил возможность хорошо рассмотреть своего основного противника по испанским боям. Кабина «Мессершмитта-109» его неприятно поразила. Начать с того, что она была прекрасно защищена бронелистами. Самолет был полностью металлическим — из легкого дюралюминия. Тогда как новейший советский истребитель ЛАГГ-3, испытания которого Борис недавно закончил, был цельнодеревянным! Каркас и основные силовые элементы новенького «Лавочкина» делались из дельтодревесины. [142] Доска, состоящая из прессованных древесных опилок, пропитанных специальным клеем.