Михаил Шмушкевич - Два Гавроша

Мари Фашон побелела, как полотно.

— Антуан Бельроз? — переспросила она, стараясь скрыть волнение. — Полетта, ты не ошибаешься? Бельроз, Антуан?

— Что ты! Я, слава богу, еще при своем уме, — обиделась Полетта. — Он все время орал: «Французы, Антуан Бельроз трус. Он предал честных людей!» А в чем дело, Мари?

Фашон бросила взгляд на Жаннетту и с горечью произнесла:

— Теперь Павлику будет совсем худо.

Обстоятельства заставили Мари Фашон срочно переменить местожительство. На другой день после ареста Антуана Бельроза они с Жаннеттой перебрались на другую сторону Сены, в заплесневелый от сырости подвал пятиэтажного дома.

— Доченька, — обратилась к Жаннетте Мари, — я ухожу. Надо предупредить товарищей об аресте шофера. Когда вернусь, не знаю. Сбегай за хлебом и сразу же возвращайся домой.

Они вместе вышли на улицу.

— До свиданья, Жаннетта!

— До свиданья, мама, — грустно ответила девочка.

Она не тронулась с места, пока мать не скрылась за углом.

В очереди Жаннетте стоять не пришлось. Хлебный магазин был закрыт. Толпившиеся вокруг женщины открыто выражали свое негодование. Они ругали оккупантов и зло высмеивали американцев, продвигавшихся черепашьим шагом.

Мужчина в черном берете, с обвислыми седыми усами, пугливо обернувшись, вмешался в разговор.

— Терпение, женщины, терпение, — сказал он и принялся с жаром расхваливать генерала де Голля. — За что петеновский суд приговорил его заочно к смертной казни? Вор он, шарлатан, убийца? За что, спрашивается? Известно за что… Коммунисты? Да… Что ж, если быть справедливым — от правды не уйдешь, — надо признать, что они, то есть коммунисты, с первого дня нашего позора начали сколачивать из рабочих эти вот… как их зовут… отряды франтиреров и партизан. Здесь опаснее, чем за морем? Оно, конечно, так, но все-таки генерал де Голль молодчина, национальный герой. А какую армию он создал! Он ведет ее сюда. Вот-вот она будет в Париже.

— Да, месье, де Голль человек умный, патриот истинный, — согласилась женщина и глубоко вздохнула. — Но почему-то он слишком долго собирается. Ох, как долго!

Сгорбленная старушка в соломенной шляпке начала упрекать советское командование.

— Почему московские начальники, что в Кремле сидят, не сбросят парашютный десант? — спрашивала' она возмущенно. — Русские парни, будьте уверены, в два счета очистили бы Париж от коричневой заразы, Русские солдаты сто тридцать лет назад пешком сюда из своих степей добрались [17] В 1814 году вблизи Парижа произошло историческое сражение между союзными русскими, австрийскими и прусскими войсками с одной стороны и французской армией — с другой. Битва окончилась вступлением союзных войск в столицу Франции и отречением Наполеона от престола. .

Услышав это, Жаннетта подумала: «Может быть, советские войска действительно придут сюда? Как Павлик обрадуется! А я? Все. Все парижане. Все французы были бы рады их приходу». Постояв немного, она направилась в другой магазин.

Хлебные лавки были везде закрыты. Идя от одной к другой, она незаметно вышла на площадь Звезды. Куда идти, на какую улицу повернуть, где сегодня выдают по карточкам хлеб? Хотя бы купить немного сельдерея…

Она пересекла площадь. На углу стояла большая статуя Иисуса Христа. Жаннетта подняла глаза и, сложив руки косым крестом, начала молиться:

Она просила бога заступиться за Павлика:

— Отче наш, пожалей бедного русского мальчика, Павлика Черненко. Накажи того, кто его мучает. Пусть у капитана Шульца отсохнут руки и ноги, пусть у него отнимется язык и появится торб, как у верблюда. Аминь!

— Бо-го-мол-ка! — неожиданно услышала Жаннетта чей-то тоненький смешок.

Продолжая молиться, она украдкой посмотрела в сторону. Перед ней, расставив ноги, засунув руки в карманы, стоял тот уличный паренек, которого она недавно укусила за нос. Он глядел на нее злобно, готовый вот-вот затеять драку.

— Отче наш, помоги мне больше никого не обижать, не делать ничего худого! — Жаннетта стала молиться громче прежнего.

— Богу молишься, а людям носы откусываешь? Не поможет он тебе! Этот каменный истукан никому не помогает. Заткни глотку, ну! — сердито закричал беспризорный и выхватил из-за пазухи нож.

Жаннетта струсила не на шутку, но сохранила внешнее спокойствие.

— За что это ты меня зарезать собираешься? — спросила она.

Оборвыш насупил брови и шмыгнул носом:

— Не прикидывайся невинным барашком — сама знаешь, за что! Зачем мне нос откусила?

— Ну и лгунишка! — притворно засмеялась Жаннетта. — Он же у тебя целехонький.

— «Целехонький»! — передразнил беспризорный. — А это, по-твоему, что? — показал он на следы, оставленные зубами на его переносице.

— Ерунда! — пренебрежительно махнула рукой Жаннетта. — Стоит ли из-за такого пустяка шум поднимать! Весь Париж над тобой смеяться будет, если узнает, что ты на девчонку с ножом пошел. А кулаки на что? — повысила она голос и шагнула вперед. — Эх, храбрец, храбрец! На днях я боша задушила, а ты меня поганеньким ножиком вздумал пугать. Не на ту напал!

— Расхвасталась! — буркнул паренек. — Подумаешь, боша задушила! Я их, быть может, каждый день пачками на тот свет отправляю. Вся полиция меня разыскивает, гестапо тоже. Вчера я одного генерала вверх тормашками в Сену столкнул.

Жаннетта свистнула.

— Сказал слепой глухому: «Слушай, как безрукий голого обдирает»…

— Кто врет?

— Ты.

Они стояли, готовые броситься друг на друга, как петухи.

— Кто врет? Я? — шмыгнул носом беспризорный. — Еще одно слово — задушу, как котенка.

— Врешь, — невозмутимо повторила Жаннетта. — Докажи — поверю.

Оборвыш задумался, почесал заросший черной паклей затылок.

— Хочешь, я сейчас же докажу? — спросил он, кивнув в сторону. — Вон бош ковыляет. Пройдусь мимо него — и крышка ему.

— Не надо, — возразила она. — Кругом люди, полиция, патруль…

Беспризорный наслаждался своей победой.

— Испугалась, ха-ха-ха! У нас просто: убить так убить. Нам это раз плюнуть. Признайся, испугалась?

— Ничуть. Но какой смысл убить одного гитлеровца и самому погибнуть, когда их можно бить десятками, сотнями и остаться жить. Для этого только нужен удобный момент. Лучше всего действовать вечером, а еще лучше— ночью. Тебя как зовут? — спросила вдруг Жаннетта.

— Раньше Лео звали…

— А теперь?

— Водяной Глаз! — ответил он вызывающе и тут же добавил совсем другим тоном: — Ребята меня так прозвали. За то, что глаза у меня будто белые.

Жаннетта пристально посмотрела на него и вынуждена была признать, что его очень метко окрестили. Глаза у него действительно были на редкость светлые.