Владислав Смирнов - Ростов под тенью свастики

В. АНДРЮЩЕНКО. Наши вернулись в Ростов со стороны Западного. Мне отец рассказывал: он стоял под Азовом и решил слетать домой на «кукурузнике». Хоть сверху посмотреть на свой дом. У них при штабе был ПО-2. Набрал он вяленых чебаков. И вот подлетает к нашему дому и хотел было сбросить рыбу сверху, но увидел походную кухню у нас во дворе. А ее возили на лошадях, и там торчали две оглобли от повозки. Он не успел их рассмотреть хорошенько — подумал: пушки стоят. Буду я чебаков бросать, а внизу еще решат, какой-то немец прилетел и бомбы кидает. И начнут, чего доброго, стрелять. Сел рядом на стадионе «Труд» и пришел домой и рыбу принес.

Т. ХАЗАГЕРОВ. Когда немцы в первый раз входили в Ростов в ноябре 41-го, у них было много боевой техники, при втором вступлении у них были уже и лошади. А когда отступали в феврале 43-го, из города уходила в основном только пехота. По впечатлениям — вот такие три стадии оснащенности фашистов!

Ш. ЧАГАЕВ. В начале февраля в Ростове участились налеты нашей авиации со стороны Батайска, со стороны юго-востока — это наступали наши. В это время немцы из разных потрепанных подразделений стали создавать отряды прикрытия. Они в это время отступали через Ростов с юга. Нас уже на улицы не стали пускать. Я обычно ходил со своей тачкой то за угольком, то за дровами — что попадет. Немцы начали готовить оборону в районе железнодорожного вокзала. И скоро мы стали слышать автоматные очереди, как будто шли уличные бои. А это наши захватили вокзал. Мы позже узнали, что это был батальон Мадояна, прорвавшийся в Ростов по льду. Мы один раз попытались спуститься к Темернику, там есть такая фабрика кожгалантерейная, нас обстреляли. Мы сразу убежали. И только когда утихли бои, а утихли они в ночь с 13-го на 14-е, мы целой ватагой ребят с разных улиц пошли на вокзал. Что там творилось! Кругом лежали трупы немцев. Наших было очень мало, в основном — немцы. Ведь наши засели в домах, а наступающим немцам укрываться особенно негде было. Они прятались и двигались между вагонами. Видимо, там прошли еще и наши кавалеристы, некоторые были порублены. Кто без руки, кто без головы, или вообще перерубленный пополам немец. Среди убитых были и танкисты, и даже летчики. Танкисты были в своих черных комбинезонах и шлемах, видел я одного громадного летчика, он был раздет до пояса, в одном кителе.

Пошли мы шастать по вагонам. Чего там только не было: и продукты, и шоколад, и шнапс, и одежда. Мы все это стали потрошить и грузить на свои тележки.

М. ВДОВИН. Нашего убитого солдата в шинели я увидел еще 9-го или 10-го февраля в конце Гвардейской площади, на углу Красноармейской улицы и улицы Сиверса. Очевидно, это был один из разведчиков из группы Мадояна. В это время его батальон оборонял железнодорожный вокзал. Немцы свободно еще ходили по городу, но уже готовились к эвакуации, взрывали и поджигали предприятия, административные здания.

Вот характерный пример немецкой пунктуальности. В ночь с 13 на 14 февраля раздался ужасной силы взрыв. Буквально во всех домах повылетали стекла, кое-где, как говорили, и двери. Это немцы взорвали все мосты, путепровод, где «десятка» трамвай ходит, путепровод перед пригородным вокзалом, на Каменке мост, станцию Ростов-гора, там до утра пожар был. И тишина. Утром выходим — наши! Чувство трудно описать. Радость необыкновенная! И удивление — глаза на лоб повылазили. Едут на санях, а сани тянут… верблюды. Армия из астраханских степей в Ростов вступала на верблюдах. Ну, конечно, встречи, слезы. А уже со второй половины дня через Ростов пошли машины: «зисы», «газики».

Ш. ЧАГАЕВ. Когда Ганс, который жил на нашей улице, уходил, он долго уговаривал свою возлюбленную Клаву уехать с ним, но она отказалась. Жила она одиноко, был у нее небольшой домик. И вот как закончилась ее жизнь. 15 февраля, когда немцев уже выбили, на заводе «Пролетарский молот» нашли древесный спирт, и молодые женщины, кто с горя, кто с радости, напились его. Смотрю: Клава идет и держится за забор — она ослепла. Чем только ее женщины не отпаивали спасти ее не удалось. Ночью она умерла. Она была очень отзывчивая. Всегда всем помогала. Женщины на нашей улице были тоже разные и с немцами погуливали. Но были очень добрыми. Когда наши пришли, пока не стали разбираться, некоторые женщины разъехались, кто на Украину, чтобы их не преследовали; уехала Наталья Душечкина, еще Лида, фамилию я ее забыл…

М. ВДОВИН. 14 февраля наши вошли в Ростов, а уже 15-го состоялся митинг городской. На площади у банка. Сам Никита Хрущев выступал. Газета «Молот» вышла 15 февраля. Газету продавали везде, она стоила 20 копеек.

А. КАРАПЕТЯН. Когда наши вошли в город, видел я такую картину: наш солдат с перевязанной рукой, сидя на лошади, гонял пленного немца. Тот стрелял в нашего и ранил его в руку. Красноармеец поймал его и стал водить по улицам и хлестал немца кнутом. У того уже и уши распухли, и одежда разодранная была. Рыжий такой парень, аж красный совсем. Остановились они около нашего дома, жители говорят: «Убей его лучше, что ты его таскаешь». А тот его снова хлыстом и дальше погнал. Так я и не знаю, убил он его или сдал.

В. ТУРБИН. Мы вошли в станицу Ольгинскую, это было 13 февраля. Сходу нам форсировать Дон не удалось, а на рассвете подтянулась артиллерия: «катюши». И после артиллерийского удара мы по льду перешли Дон. Впереди был Аксай, тут немцы уже особого сопротивления не оказывали. Они отходили, а их мелкие группы, которые оставались, приходилось уничтожать. Мы вышли на поселок 2-й; Орджоникидзе. У меня был хороший приятель, с которым мы учились в школе на Сельмаше, Володя Редникин, я забежал к его родителям, так как находились мы недалеко от его дома. Родители его мне рассказали, что Володю немцы арестовали. Еще в 41-м году был убит их офицер недалеко от улицы, где они жили. И когда немцы вторично захватили город, они не забыли этого и взяли заложников. Это лишний раз подтверждает: они не считались с тем, кто прав, кто виноват, брали всех подряд. Им важно было убивать людей, а остальных запугивать. И вот Володя был расстрелян вместе с другими заложниками, и родители нашли его в Богатянавской тюрьме.

Я попросил свое командование разрешения забежать домой. А одежда была какая: маскхалат, валенки… А 14 февраля была необыкновенная погода. Перед этим выпал снег и наступила оттепель. Вода ручьями текла. И вот я по воде — в валенках. Их достоинство, между прочим, в том, что вода из них быстро вытекает. Подхожу к своему дому, вижу — стоит мама, Федосья Андреевна, и сестра Надя — они оставались в городе. Отец, а он — непризывного возраста, был мобилизован и находился в районе Мурманска, обслуживал прожектора в войсках ПВО. Он был электриком. Я подхожу буквально вплотную к матери, она на меня смотрит и не узнает. Первой узнала меня сестра: «Веня!» Всех ростовчан поразило, что с нами практически никакой не было техники. Все было довольно примитивно. А почему? Когда мы подошли к Ольгинской, у нас было много танков, но они не могли переправиться по льду и пошли дальше, севернее. Вошла же в Ростов в основном пехота, артиллерия на конной тяге.