Войта Эрбан - Беженцы и победители

— Издавать газету, — заявляет Владя решительно, хотя понимает, что Америку он не открыл. — Пусть небольшого формата, но регулярно. Она должна содержать информацию и короткие комментарии. Что-то вроде передовиц, которые публиковали в своей печати большевики перед Октябрем.

— Мы уже думаем об этом…

Жилец, снимавший маленькую комнатушку на первом этаже дома на Виноградах, перешел границу две недели назад. Но полиция об этом еще не знает: квартплата внесена, причем квитанция заполнена жильцом собственноручно. Здесь-то Ирка и пишет короткие комментарии к последним событиям, в том числе к советскому заявлению по поводу оккупации Чехословакии. Владя готовит информацию, используя сообщения Би-би-си, Московского радио, лондонской «Тайме» и других органов западной печати, которые все чаще продаются в киосках. Обрабатывает он и сообщения, поступающие через сеть троек.

Сегодня в комнатушке собралась вся редакция. В заседании принимает участие и молодой немецкий коммунист Петер, который в обычное время является сюда за готовыми восковками и обеспечивает их размножение. Только он знает, где находится ротатор. Перепечатка поручена Здене. Правила конспирации настолько строги, что предписывают обязательно называть пароль, хотя все они хорошо знакомы.

В скверике цветет старый каштан. На дворе май. Аресты пока обходят их стороной. Деньги из неизвестных источников поступают регулярно, кто-то обеспечивает их на эти деньги бумагой и восковкой, кто-то организует распространение газеты — короче говоря, машина работает. Да и находиться на нелегальном положении не так уж сложно и опасно. В этом есть даже определенная доля романтики, такая же, как, скажем, в сидении ночью у костра на берегу Сазавы. Но самое удивительное в их теперешней жизни — это ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения, которое они испытывают, когда прохожие останавливаются и читают короткие информации и подписи под ними: «МФ» — это Ирка Плавец, «Карел Покора» — это Владя Эмлер.

Читателям, конечно, невдомек, что авторы среди них, хотя и находятся в подполье. В течение недели они получают уже третий номер «Информационного бюллетеня Национального освобождения». Его тайно распространяют вместе с журналом «В бой».

Люди в черных мундирах ходят по Праге с надменными и равнодушными лицами. Но возле Немецкого дома на Пршикопе, залитого огнями до поздней ночи, они оживляются. Там весело и шумно, стеклянные двери главного входа распахнуты настежь. Беспрестанно слышатся возгласы «Хайль Гитлер!», взлетают в фашистском приветствии руки, и люди в черных мундирах, по-хозяйски обнимая девиц с загорелыми ногами и пышными бюстами, вызывающе обтянутыми легким шелком, к сожалению, не только немецкой национальности, проходят внутрь.

Перед дворцом Печека не так весело. К парадному подъезду, где застыл на часах, широко расставив ноги, эсэсовец в серой полевой форме с автоматом наперевес, черные лимузины подкатывают почти бесшумно. Гестапо трудится не покладая рук.

Уже поступают сигналы, что немцы настойчиво и методично пытаются напасть на след нелегальной типографии, издающей «Информационный бюллетень Национального освобождения», поэтому его редакции приходится переезжать с места на место все чаще. Да и с наивными методами передачи информации приходится вскоре распрощаться. К примеру, поначалу в письма, отправлявшиеся в Англию, они между строк нейтрального текста вписывали раствором медного купороса секретные сообщения. Стоило провести мокрой тряпкой и — читай. Как просто! Но простота эта таит в себе опасность, ведь в гестапо сидят отнюдь не дураки. Кроме того, становится известно, что чешская полиция успела передать немцам списки «антигосударственных элементов». Да и само гестапо активно использует широко раскинутую сеть из генлейновцев и шпионов.

И вот Владя получает приказ покинуть пределы Чехословакии. В соответствии с инструкцией он находит на улице Неруды, что на Малой Стране, неприметный дом и поднимается по скрипучей винтовой лестнице на третий этаж. Почти на ощупь обнаруживает обшарпанную дверь с почтовым ящиком и кнопку звонка. Немного отдышавшись, дает короткий звонок. Потом выжидает тридцать секунд и звонит еще два раза.

Двери открывает незнакомый, почти совсем седой мужчина в очках, сползших на кончик носа. Обут он в домашние тапочки. Именно таким Владя его и представлял, судя по описаниям.

— Заходи, — приглашает мужчина, — только Маня еще не вернулась.

— Она же обещала, что будет дома.

— Ну, если обещала, значит, придет. А ты заходи. Она, наверное, в кино, — произносит мужчина пароль и ведет Владю в комнату.

Владе сразу бросается в глаза старая мебель и обилие искусственных цветов. Навстречу ему поднимается с дивана молодая женщина в стареньком зеленом костюме. Спокойный взгляд карих глаз, полные губы.

— Добрый вечер, товарищ. Давайте подождем Марию вместе. Меня зовут Итка.

— Владя…

— А мне казалось, тебя зовут Карел.

Владя краснеет.

— Ничего, — успокаивает женщина, — но лучше все-таки ничего не путать. Начнем?

Она сообщает, что только вчера вернулась из Катовице. Ездила туда в третий раз. Конечно, нельзя исключить неожиданности, но до сих пор на этом маршруте все шло гладко. В Катовице Карела будут ждать два Ирки — Франк и Сладек, оба из ИДТМ.

— Ты должен взять с собой два номера «Информационного бюллетеня» и журнал «В бой». До Остравы поедешь под видом коммивояжера. Мария сыграет роль твоей девушки. Она проводит тебя на вокзал и купит билет.

Итка обсуждает с Владей возможные варианты и предупреждает, что ему придется дважды пересекать территорию рейха — на севере Чехословакии, а потом на юге Польши, между Богумином и Катовице. Она рассказывает об обстановке в Катовице, объясняет, как добраться от вокзала через площадь Пилсудского до «Пшелота» — большого пансиона, где ему придется скрываться до понедельника, когда на основании английской визы польская полиция предоставит ему политическое убежище в Польше на четырнадцать дней. Визу должен обеспечить Ирка Сладек, который каким-то образом установил контакт с английским консульством.

Приходит Мария, смуглая, черноволосая, худая и подвижная. Взглянув оценивающе на своего будущего кавалера, она улыбается:

— Подойдет, — и непринужденно протягивает ему руку.

— Когда отправляемся?

— Четырнадцатого, вечером. Встретимся за сорок пять минут до отправления скорого на Остраву в зале ожидания вокзала имени Вильсона.

У входа в зал ожидания Владя замечает в толпе отца, который пришел на вокзал вопреки правилам конспирации, чтобы передать сыну сверток с заботливо поджаренными матерью на дорожку отбивными. Отец стоит возле закрытой кассы и, собрав все силы, пытается изобразить улыбку на лице, но она получается грустной и какой-то безнадежной. Лицо у отца белое как мел. Опираясь на палку, он молча протягивает сыну сверток. В глазах у него стоят слезы. Секунду он не двигается, потом нерешительно кладет руку Владе на плечо и пытается притянуть к себе своего единственного сына.