Вениамин Дмитриев - Тайна янтарной комнаты

Сергеева оставили при штабе армии. После бессонной ночи хотелось прилечь, но не отдыхал никто, Олега Николаевича вызвал заместитель командующего.

— Берите резервный батальон — и на Миттельтрагхайм. Надо выбить эту сволочь из укрепленных зданий. К фортам пошлем усиленные полки. Ваше дело — здание правительства и жилой дом вот здесь. — Генерал указал пальнем на квадрат плана.

Подковообразное здание правительства мутно белело на фоне окружавших его развалин. Из окон всех трех этажей беспорядочно палили обезумевшие от страха и отчаяния гитлеровцы.

— Прекратите огонь, в этом ваше спасение! — предупредил Сергеев в рупор. Немцы услышали его голос, стрельба на минуту умолкла. Но сразу же возобновилась с новой силой.

Поставив ротам задачу, Сергеев повел на штурм здания свой батальон.

Первой ворвалась в правое крыло здания третья стрелковая рота. Выстрелы теперь раздавались внутри, становясь все реже и реже. Внезапно густой дым повалил из провалов окон. Вторая рота атаковала главный подъезд.

Здание пылало слева, с внутреннего двора.

— Подожгли, гады! — крикнул ефрейтор Семушкин, бросаясь вперед. — Давай, ребята, быстрее! Берем живьем!

К шести часам утра около двухсот солдат и офицеров сложили оружие. Почти одновременно капитулировал гарнизон форта «Врангель». И только форт «Дер Дона» продержался до девяти. Наконец и над ним взвился белый флаг.

Кенигсбергская группировка гитлеровцев прекратила свое существование.

Советские войска были отведены на отдых.

Вечером Сергеев вместе с офицерами штаба слушал Москву.

Знакомый голос Левитана, торжественный и радостный, звучал в эфире. В этот час вся страна слушала очередной приказ Верховного Главнокомандующего:

«…В ознаменование одержанной победы сегодня, 10 апреля, столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 3-го Белорусского фронта, штурмом овладевшим городом и крепостью Кенигсберг, двадцатью артиллерийскими залпами…»

Гремел салют и здесь, в поверженном Кенигсберге, — без приказа, без счета залпов. Небо озарялось вспышками ракет, раскалывалось от грохота пушек, перечеркивалось нитями трассирующих пуль. А из полевых раций неслось:

— «Сообщение Советского Информбюро.

Значение Кенигсбергской операции состоит в том, что в итоге решительного штурма была разгромлена большая стратегическая группировка противника и тем самым приближены сроки окончательного поражения фашистской Германии. За дни боев в Кенигсберге уничтожено 42 тысячи вражеских солдат и офицеров, 92 тысячи гитлеровцев сдались в плен, в их числе — 4 генерала и 1819 офицеров. Захвачены огромные трофеи».

Навсегда ликвидирован теперь форпост и гнездо германского империализма и военщины на западных границах нашей Родины…»

Лаш был заметной фигурой среди военнопленных, и калининградской комиссии сразу же, без всяких проволочек, удалось найти место, где он находился.

Организация переговоров была поручена наиболее Опытным в таких деликатных делах членам комиссии — генералу Демину и полковнику Федотову.

Однако сразу же встали новые непредвиденные трудности. Вместе с адресом Лаша в Калининград пришли и неутешительные сведения о бывшем генерале.

За преступления во время войны Лаш должен был понести суровое наказание. Однако вскоре оно было смягчено, и генерал, избежав тюрьмы, жил в благоустроенном дачном поселке, именуемом лагерем для военнопленных офицеров, свободно ходил по парку, общался с другими бывшими генералами немецкой армии, мог читать любую литературу по своему выбору, писать мемуары, письма.

В общем, к нему, как и ко всем военнопленным офицерам бывшей гитлеровской армии, проявили в высшей степени гуманное отношение.

Однако Лаш оставался враждебно настроенным против советских людей. Трудно сказать, чего здесь было больше — бессильной злобы, человеконенавистничества или тевтонского упрямства, но он демонстративно высказывал недоброжелательность ко всему, что его окружало.

В лагере Лаш капризничал, всячески подчеркивал свое недовольство, желая досадить работникам лагеря. Местной администрации нелегко было улаживать все эти капризы. Лаш особенно обижался на то, что его «причислили» к военным преступникам. Возмущаясь, он говорил:

— Я никогда не был в России, не разорял ваши хижины и не мог поэтому быть преступником. Я начальник гарнизона Кенигсберга. Это — не Россия.

Бывшему генералу напоминали о том, что с июля 1941 по сентябрь 1943 года, когда он командовал дивизией, именно его приказы принесли неисчислимые бедствия жителям Луги, Волхова, Любани и других городов и селений Ленинградской области. Генерал пытался оправдываться. Но большей частью, чтобы не раздражать его, с ним просто не вступали в споры. Лаш и так хорошо знал совершенные им преступления.

После всего, что калининградцы узнали о Лаше, надеяться на то, что он сообщит важные сведения о янтарной комнате, не приходилось. Тем более нельзя было рассчитывать на его помощь в розысках музейных сокровищ. И все-таки мысль о том, что Лаш мог знать тайну янтарной комнаты, не давала покоя Денисову и его друзьям. Они стали придумывать, каким образом расположить Лаша к беседе.

Фридрих Паулюс, бывший командующий шестой армией, среди многих немецких генералов и офицеров пользовался большим авторитетом. Наверное, учитывая это, доктор Гергардт Штраус из Берлина первым подал мысль: хорошо, если бы Паулюс переговорил с Лашем.

Денисов сразу же обратился через соответствующие инстанции к Паулюсу с просьбой переговорить с Лашем о судьбе музейных ценностей, вывезенных из Минска, Киева, Вильнюса, Ростова и других городов Советского Союза, оккупированных в свое время гитлеровцами. Где находятся эти украденные ценности теперь?

Генерал-фельдмаршал Паулюс жил под Москвой. Он любезно согласился выполнить просьбу, заметив при этом:

— Мы, немцы, несем ответственность за ценности, вывезенные из России, и всячески должны содействовать розыскам, чтобы хоть частично возвратить эти сокровища народу, их создателю и хозяину.

Паулюс, конечно, хорошо знал: гитлеровцы грабили и тащили все, что можно увезти, и в том числе музейные ценности. Но фельдмаршал, видимо, не представлял себе масштабов этого грабежа. Когда ему сообщили о янтарной комнате, на лице его выразилось некоторое сомнение:

— Неужели вывезли янтарную комнату? Ведь ее знает весь мир, это же подарок нашего Фридриха русскому царю! Трудно себе даже представить такое! — искренне возмущался Паулюс.

Но вот переводчик передал фельдмаршалу подлинную переписку доктора Роде. Не спеша, внимательно читал Паулюс одну бумагу за другой. Он просмотрел инвентарные описи картин и других музейных экспонатов, нашел в переписке знакомые фамилии — Кюхлера, Коха и других, вывозивших ценности из Советского Союза в Германию. С этого момента Паулюс уже рассуждал иначе.