Константин Черкассов - Генерал Кононов. Том II

Не все эмигранты жили иллюзиями. Среди них были, хотя и относительно не много, и совершенно здравомыслящие люди, которые понимали нас и все изменения произошедшие на Родине за время их отсутствия. К нашей казачьей радости среди этих здравомыслящих людей оказалось несколько казачьих генералов и атаманов.

Особенно здравомыслящей из эмигрантов оказалась небольшая часть молодежи, которую, по убеждениям и рассуждениям, порой совсем нельзя было отличить от нас. В большинстве это были молодые люди с университетским образованием, горящие искренней любовью к России, а степень их образованности позволила им понять многое из того, что не могли понять другие эмигранты.

Они не мечтали о поместьях, о веселых балах, о «хохлах». Их горячее стремление распознать, рассмотреть и понять происходящий процесс в СССР, их упорное неутомимое изучение происходящего «там», позволяло им идти в ногу с нами, не отставая ни на шаг.

И, когда нам — «оттуда»— пришлось с ними встретиться, они первые подали нам свои руки и, конечно, встретили наши крепкие братские рукопожатия.

Все они с горячим порывом сознательно и честно влились в ряды Организованного Освободительного Движения и слились с нами в одну силу — силу правды, борющейся с неправдой и преследующей единственную цель — во что бы то ни стало обрести свободу для Отечества.

После ряда успешных операций в Словонии, принесших противнику страшные поражения, а нам победу и славу, много казаков и офицеров были награждены боевыми орденами.

Награждение Кононова немецким Железным крестом I класса, как сейчас помню, состоялось в селе Нова-Копела. По этому случаю был построен весь наш полк.

Ген. фон Панвиц зачитал написанную латинскими буквами по-русски большую поздравительную речь Кононову, в которой перечислялись все заслуги последнего. Вручив награду Кононову, Панвиц обнял и расцеловал его с искренним восторгом и радостью и сказал, как всегда, со своим немецким акцентом:

«Мой дорогой Ифан Никитич, я так рад за вас и ваши храбры сыны!»

Вскоре после этого были награждены Железными крестами обоих классов многие казаки и офицеры, но Кононов был первым казаком, награжденным немецким Железным крестом I класса.

После похода в Словонию части Первой каз. дивизии беспрестанно перебрасывались по всем направлениям, где только скоплялись титовцы.

В начале мая 1944 г. 5-м Донским полком был сделан ночной налет на гор. Глина. В этом городе в это время стояла 11-я бригада Тито. Окрестные села также были заняты титовцами.

Прочно укрепившись в этом районе, они периодически производили налеты на железные и шоссейные дороги, комендатуры на линии Загреб — Петрово село.

На состоявшемся 5-го мая собрании старших офицеров дивизии ген. фон Панвиц в разговоре с Кононовым предложил ему сделать налет на местечко Глина.

«Ифан Никитич (Панвиц не выговаривал букву «в»), там эти титовцы в Глина, очень проказничают, не хотите ли вы их немножко наказать?» — стараясь правильно выговаривать по-русски слова, сказал ген. фон Панвиц.

«Да, да, — эти молодцы уж больно часто стали беспокоить ночами моих сыночков. Попробуем и мы им сон нарушить», шутливо ответил Кононов.

На другое утро Кононов вызвал к себе командиров дивизионов и сотен и в конном строю выехал с ними на рекогносцировку.

В девяти километрах юго-западнее Петриня, в горах покрытых густым лесом, Кононов посвятил их в задуманный им план ночного нападения на Глина. Вечером этого же дня офицерами полка были разработаны детали плана нападения на Глина.

Вечером 7-го мая полк выступил незаметно для местных жителей небольшими группами и только в лесу, собравшись по своим сотням, двинулся к назначенным местам сосредоточения.

К 23.00, 7.5.44 дивизионы прибыли на свои места. К 7.00, 8.5.44 дивизионы, организовав круговую оборону, простояли в этих местах целый день.

За это время была произведена разведка во всех направлениях и выслано 6 отдельных групп, по 2–3 человека, с задачей проникнуть в расположение противника.

Успешней всех выполнила задачу группа от 1-й сотни. Эта сотня имела на воспитании сербского мальчика сироту — одиннадцати летнего Андрея (фамилию его не помню).

Андрей к этому времени уже больше года был на воспитании 1-й сотни. Он научился свободно говорить по-русски и был по натуре, как говорят — «сорви голова». Казаки всегда брали его с собой в операции и не раз использовали его как разведчика, засылая в села занятые титовцами. Сметливый и пронырливый Андрей с удивительной ловкостью исполнял все данные ему задания. Его воспитателем был молодой командир 1-й сотни, хорунжий Виталий Орлов. Кстати скажу несколько слов и об этом замечательном строевом казачьем офицере.

Орлов — природный донской казак, старший лейтенант и летчик-истребитель Красной армии, неоднократно награжденный советским командованием за боевые подвиги.

По натуре он был человеком, так сказать, «сверх сорви голова», не знавшим ни страха, ни преград своей воле.

Не ошибусь если скажу, что по образованию он несомненно стоял выше всех средних офицеров нашего дивизиона. Но был жесток и строг, а зачастую даже очень груб, в обращении с младшими командирами. Однако, весь полк знал, что Орлов является, так сказать, любимчиком Батьки, благоволившем к нему и называвшим его «храбрейшим из храбрых». Взяв на воспитание Андрея, Орлов старательно стал прививать ему свой нрав и казачью сноровку.

Посылая Андрея с казаком Васильевым в стан титовцев в Глину, он приказал им ровно в 22.00 этой же ночью, т. е. 8.5.44, перерезать телефонные провода и поджечь штаб 11-й титовской бригады. Их обоих одели в крестьянскую одежду, а на Васильева повесили гармонь и гитару.

За спину надели сумки с хлебом, в которых были искусно заложены ручные гранаты и пистолет.

Васильев должен был изображать слепого странника, ходящего по деревням и просящего милостыню. Андрей должен был исполнять роль поводыря, поющего под гармонь, слепца.

В таком виде они пошли прямо по шоссейной дороге на Глину. На дороге, вблизи города, их остановило боевое охранение 11-й титовской бригады. Как и ожидалось, их сразу же попросили сыграть. Васильев сыграл, а Андрей спел под гармошку несколько сербских песен. Титовцы, с удовольствием послушав их, дали им хлеба и сала и пропустили в город Глина.

В городе они целый день ходили по дворам, играли и собирали милостыню. Подойдя к церкви, где стоял штаб 11-й титовской бригады, они сели и начали играть. Вокруг них собрались титовцы и гражданское население.

Начальник штаба 11-й бригады, услышав пение мальчика и игру на гитаре слепого, приказал пригласить их в штаб, чтобы они ему поиграли. Послушав «концерт», нач. штаба приказал их хорошо покормить и дать им место для ночлега, так как наступала ночь.