Михаил Грулев - Записки генерала-еврея

Такое круглое невежество со стороны китайских чиновников может показаться непонятным в стране, где первой ступенью всей иерархической лестницы служит, как будто, образовательный ценз. Но такие анахронизмы являются основой всего строя современного Китая, насильно разбуженного европейскими выстрелами, вытащенного на арену совершенно новой, чуждой для него жизни.

Общий внешний вид китайского мандарина, в его широчайших «паудза» и курме, с широчайшими висячими рукавами, производит впечатление крайней неуклюжести, которая, однако, требуется с точки зрения китайского этикета, для приданий пущей внушительности сановитой важности мандарина.

При выезде китайского чиновника его сопровождает всегда многочисленная дворня служилых людей, между которыми распределены разные обязанности: одни разгоняют толпу длинными хлыстами, другие носят особые веера и зонтики с надписью «дай дорогу»; одни из свиты шествует с трубкой «даженя» («великого человека»), другой - с визитной карточкой и т.д. Всё это окружено толпой конвоя, вооружённого большей частью допотопным хламом.

Эта нелепая церемония парадного выезда ревниво оберегается китайцами, по возможности, при всех случаях, даже при необычайной обстановке. Отдавая мне визит в Бодунэ, фудутуну нужно было проехать в лодке небольшое расстояние в 30-40 шагов, до парохода; сделать это при помощи моей пароходной шлюпки оказалось несогласным с китайским этикетом, так как «великий человек» очутился бы без зонтиков, вееров, алебард, пик, мечей и прочего сонма атрибутов его величия; поэтому фудутун распорядился доставить к месту переправы огромный, в высшей степени неуклюжий плашкоут, для управления которым требовались десятки рабочих.

На этот плашкоут поставили большой стол, покрытый грязно-красным сукном, полинялым и обтрёпанным, а рядом поставили гигантских размеров кресло, нечто в виде трона, на котором «дажень» уместился с поджатыми, вывернутыми наружу ногами; позади столпились знаменосцы, с большими грязными флагами, алебардисты, пиконосцы и тому подобные воины в разнообразном обтрёпанном обмундировании и с ещё более пёстрым вооружением, напоминавшим бутафорские принадлежности провинциальной сцены.

Впереди всех выдвинулся воин с зонтиком, раскрытым над головой фудутуна, а поодаль группировалась многочисленная свита чиновников с почтительно наклонёнными головами, сложенными руками, погружённая в полное безмолвие. Вокруг всей этой толпы, застывшей в своей напыщенной важности, кипела работа грязных полуголых перевозчиков, которые бегали и суетились по краю плашкоута, подвигая этот ковчег невероятно медленным черепашьим шагом, при помощи длинных шестов.

Знание обычаев и нравов в Китае имеет весьма существенное, а иногда и практическое значение, так как от этого часто зависит успех деловых переговоров, не говоря уже про то, что незнание этих обычаев ставит иногда гостя в неловкое положение. Вспоминаю свой первый визит к китайскому фудутуну в Сан-Сине: встреченный многочисленной толпой чиновников, с самим фудутуном во главе, я вошёл во внутренние покои и, не дожидаясь особых приглашений, сел за ближайший столик; за этим же столиком сел и сам фудутун; вслед затем слуга принёс обычную при визитах чашку чаю, с которой направился прямо ко мне. Каково же было моё удивление, когда старик фудутун, вскочив со своего места и взяв поставленную около меня чашку чаю, поднёс её сидевшему за другим столом переводчику и сделал выговор прислуживавшему чиновнику за нарушение обычаев. Я спросил, что это значит. Оказалось, что при официальных приёмах гости занимают места по степени их важности. Каково бы ни было значение гостей, внимание им оказывается в зависимости от того, какое ими занято место, которое, в смысле почёта, представляет собою само по себе, так сказать, величину постоянную, независимо от того, кто там сидит.

Среди многих странностей китайского этикета нельзя не отметить необходимости обязательного опаздывания с визитом против назначенного часа. Приехать своевременно считается дурным тоном, и, в зависимости от степени напускной важности, требуется опоздать на полчаса, час, два и т.д.

Как у всех восточных народов, никто не может самовольно войти в жилую половину двора: требуется предупредить хозяина о своём посещении, послать визитную, и тогда лишь выходит хозяин, встречая гостя иногда у ворот. Затем, перед входом в каждую комнату, разыгрывается неизбежная утомительная сцена взаимных поклонов и упрашиваний войти первым.

Китайцы - народ очень гостеприимный, но лишь с казовой стороны, т.е. щедры на угощение лишь людей нужных, от которых можно ожидать реванш в той или иной форме. Искреннего, радушного гостеприимства у них нет и быть не может, так как оно было бы в совершенном противоречии с затаённой враждой, которую китайцы питают ко всем «янгоузам», вломившимся к ним насильно, в виде друзей или культуртрегеров.

Как бы то ни было, а мне лично, во время моей экспедиции, пришлось выдерживать бесконечный ряд званных обедов. При этом необходимо заметить, что званный китайский обед тянется 3-4 часа; так что, не желая отклонять поступавшие иногда с разных сторон приглашения, приходилось отбывать эти обеды с 7 часов утра до позднего вечера. В сервировке и внешней отделке блюд китайские повара большие мастера. Это одинаково относится как к обедам изысканным, так и к убогой трапезе простолюдинов: мне пришлось однажды видеть приготовление обеда китайской рабочей артели, в которой дневное продовольствие человека обходилось в одну копейку (20 чох); и при всём том морковь и свёкла нарезаны были так художественно, что трудно было верить что это сделано было руками человека, а не машиной. Зато вся эта художественная стряпня была окутана таким душу выворачивающим смрадом, что непривычному человеку невозможно было тут задержаться больше одной минуты.

В отношении изобретательности китайские повара тоже далеко перещеголяли своих европейских собратов. Мне пришлось однажды быть случайным гостем одного китайского чиновника средней руки. Несмотря на неожиданность моего посещения гостеприимный хозяин умудрился-таки угостить меня обедом из 24 блюд, которые все, без исключения, приготовлены были из одного поросёнка: кажется, даже копыта были пущены в ход; а из крови каким-то способом приготовлены были два блюда в виде весьма красивых грибков.

Прощание с Дальним Востоком. Признаки близкой войны. Два слова о моём кругосветном путешествии. Прибытие в Фергану. Жизнь и служба в Ташкенте. Генерал-губернаторы Вревский и Духовской. История с подарками бухарского эмира. Андижанское восстание. Убийство адвоката Сморгунера. Знакомство с опальным великим князем Николаем Константиновичем.