Эмманюэль Роблес - Однажды весной в Италии

— Фило, остановись наконец, — сказал Адриано еле слышно.

— Пользуешься тем, что ты стар! — сказал Тавера. — Я ничего не могу с тобой поделать.

— Как и с женщинами! Ты ничего не можешь! Только оскорблять умеешь. Убирайся! Вон отсюда!

— Ну что вы! — мягко сказал Рителли.

— Вон отсюда! Я проветрю помещение, как только он уйдет.

— Поверьте мне, — сказал Тавера, обращаясь к Рителли, — я ухожу только из уважения к вам.

— Если ты уходишь, мы тоже пойдем, — сказала Джина, до смерти перепуганная.

— Все равно, — заметил Адриано, — вечер испорчен.

Тавера пожал плечами, будто хотел сказать: «Кто же виноват, если старый дурак шуток не понимает?» Руки у него дрожали. Чувствовалось, что он в ярости. Надевая пальто, он нервно кусал губы.

Мужчины вышли первыми. Женщины задержались около Филанджери и что-то тихо ему говорили. Старик поцеловал их обеих. Сент-Роз услышал, как Мари сказала ему: «Браво, чемпион!» Сент-Розу она издали дружески помахала рукой и вышла последней.

Шаги на лестнице стихли. Сент-Роз почувствовал странное облегчение, будто до сих пор пальцы его лежали на проводе, через который внезапно могли пропустить электрический ток. Он похвалил Филанджери за твердость, хотя и понимал, что сам был причиной этой стычки. Скульптор, безусловно, намеренно вмешался первым, чтобы предотвратить вмешательство Сент-Роза. Ночная тишина просачивалась в мастерскую, словно темная вода, нагнетая тревогу, придавая скульптурам, точно живым людям, сосредоточенный вид.

— Но кто же этот нахал?

— Тавера? Высокопоставленный чиновник Римского радио. Фашист до мозга костей. Помешан на женщинах. Я с ним познакомился на одной из моих выставок.

— Вы ему здорово всыпали!

— Жирная свинья! — прошептал Филанджери, все еще полный злобы.

— А Мари? Кем она ему приходится?

— Да абсолютно никем.

— Почему же она проводит с ним время?

— Одна подпольная организация поручила ей следить за ним. Мари тоже работает на радио.

— И давно?

— Месяца два.

— А как же с Лукой — ведь это он приходил?

— Не беспокойтесь. Я в двух словах объяснил ему положение. Он ушел, но взял ваш адрес. В ближайшие дни он вам даст о себе знать.

— Адриано следил за вами.

— Он человек безвредный. Забудем об этом. Бедный Лука просто умирал от усталости. Подумать только, что на эту ночь ему придется искать для себя новое пристанище.

Продолжая говорить, старик тщательно накрыл статую предварительно смоченным покрывалом, а Сент-Роз наблюдал за его неторопливыми и почти ритуальными движениями.

— Вы очень дорожите этой работой, да?

— Конечно. Хотя через тысячу или сто тысяч лет, то есть в будущем, от всего этого в человеческом сознании не останется и следа.

— Эта мысль отвращает вас от творчества?

— Напротив.

Рукой он указал на расстилавшийся за окнами римский пейзаж, словно напоминая о бесценных произведениях искусства, которыми так богат Рим.

— Мы знаем, что все это когда-нибудь будет поглощено пустыней или уничтожено космическим катаклизмом. Я знаю, что от наших чаяний и мыслей ничего не останется, но все же мне порой приятно представить себе, что образы, мной созданные, будут блуждать среди мириадов звезд.

Старик улыбался. Гнев его утих, и в этом старом лице снова проглянуло что-то детское. Да, наверно, он был когда-то отважным юношей, фантазером, храбрецом. Жил полной жизнью. В его усталых глазах Сент-Роз видел и теперь тот блеск, какой свойствен людям, умеющим возвыситься над самим собой, способным на самые героические и безрассудные поступки.

На следующий день Мари с утра приехала к Филанджери в маленьком автомобильчике, который итальянцы называют «тополино». Было холодно. Над крышами нависло промерзшее небо. Мари плохо выспалась, чувствовала, что лицо у нее отекло. Она подняла воротник, сдвинула шапочку на лоб и, войдя в дом, поднялась к скульптору.

— Не будем терять времени, Фило. Если твой друг еще здесь, ему надо немедленно уходить.

— Но что случилось?

Встревоженный звонком, Сент-Роз, едва успев умыться, стоял у входа с полотенцем на плече.

— Вчера вечером, — сказала Мари, — Цота, отвозя нас домой в своей машине, заявил, что вы вызываете у него подозрения.

— Какие подозрения?

— Ему кажется странным и ваш акцент, и то, как вы строите фразу.

— И это так серьезно?

— Вы сказали, что причина вашей раны — несчастный случай, падение с мотоцикла.

— Ну и что?

— Но еще в октябре, после того как один мотоциклист, вооруженный гранатой, совершил покушение, немцы официально запретили езду на мотоциклах. В Риме больше не встретишь мотоциклов. В этом легко убедиться.

— Черт побери! И что же этот бесноватый может сделать?

— Сообщить полиции. У него там полно друзей.

— Весьма грустно, — заметил Сент-Роз.

— Не будем терять времени. В случае необходимости ты, Фило, придумаешь что-нибудь правдоподобное.

— Но ты в самом деле думаешь, — спросил старик, — что Цота говорил это не просто со злости? Ты считаешь, что сегодня…

— Пойми, — сказала Мари, — это дело серьезное. Цота — человек тщеславный, вспыльчивый и к тому же тертый калач. Его ничто не удержит. Мы с Джиной пробовали его образумить. Он нас грубо оскорбил.

Мари говорила быстро, зябко кутаясь в пальто, и, видимо, была раздражена неуверенностью, сквозившей в словах Филанджери.

— Не могу поверить, что все это так опасно, как тебе кажется, — сказал он. И, повернувшись к Сент-Розу, добавил: — Я-то ее знаю. Она большая фантазерка.

Но Сент-Роз уже оделся, натянул пиджак, пальто.

— Возможно, ничего и не произойдет, — сказал он. — Но синьора права. Лучше принять меры предосторожности.

Она вспомнила, как накануне Сент-Роз внезапно поцеловал ее в шею, и взглянула на него внимательнее, чем прежде. Сент-Роз был очень привлекателен, у него был крупный красивый рот и великолепные белые зубы. Мари нравились мужчины с такими зубами. Губы его тоже притягивали взгляд, и она отвела глаза, словно он мог об этом догадаться.

— А как Рителли? — спросил Фило. — Как он реагировал? Это важно.

— Мне показалось, что он серьезно отнесся к словам Цоты. Но у него не сразу поймешь.

Кошка, лежавшая на скамеечке между двумя бронзовыми изваяниями, пристально на них глядела. Она появилась внезапно и, похоже, намеревалась подремать здесь, напротив двери в коридор.

— Вы готовы? — спросила Мари у Сент-Роза.

— Да, конечно.

— Если вы не знаете, куда деваться, я отвезу вас к друзьям.

— Он знает, куда деваться, — сказал Фило. — У меня он должен был провести только одну ночь.

И он коротко рассказал ей обо всем, что касалось Сент-Роза и Бургуэна. Мари слушала, не выражая особого удивления, однако и она была взволнована, видя, как оживилось лицо старика, как внезапно помолодели его глаза. Кошка, видимо, задремала в уголке мастерской и походила на одного из тех маленьких загадочных азиатских божков, для которых не существует ни времени, ни логики.