Эмманюэль Роблес - Однажды весной в Италии

— А ты что, не собираешься уходить? — спросил мужчина, выходя из ванной. Он уже был одет.

Растянувшись на животе посередине кровати на сбившихся в беспорядке простынях, Сандра лениво прошептала, что побудет еще немного.

— Значит, мы выходим не вместе?

— Ты ведь торопишься.

Инстинкт подсказывал ей, что люди чувственные обычно не лишены храбрости. Этот человек был у полиции на подозрении по политическим мотивам: он приезжал сюда из окрестностей Рима, каждый раз рискуя собой ради того, чтобы с нею встретиться. Ее это забавляло, и порой она разыгрывала страстную любовницу, чтобы подольше задержать его и заставить поволноваться. И когда он наконец вырывался, она иронизировала, прикидываясь огорченной:

— Ты действительно так боишься?

Ей нравилось ставить людей в рискованное положение, она и себя при случае не щадила.

— Будь осторожней, — сказал он, взглянув на часы. — Скоро затемнение…

— Разумеется…

Она повернулась на спину, и он наклонился, чтобы поцеловать ее в шею.

— В среду?

— Обязательно.

Сандра услышала, как стукнула дверь лифта, вздохнула и снова томно потянулась. В этой квартирке в районе Париоли, которую она сняла для свиданий месяца три назад, было тепло благодаря печурке, дрова для которой покупались у привратника втридорога.

Два раза в неделю Сандра встречалась здесь со своим любовником — без излишних сантиментов, ценя, впрочем, его темперамент и опытность. А сегодня к наслаждению, после которого она еще не пришла в себя, прибавлялось действие сигарет «грифа», особых, наркотических, получаемых штурмовыми частями, — Сандра их покупала на черном рынке на виа Торди-Нона. В состоянии блаженной умиротворенности она чувствовала себя вне времени, свободной, как одна из тех морских птиц, что целыми днями царственно парят над пучиной.

В доме где-то на верхних этажах хлопнули двери, сначала одна, потом другая. Она встревожилась: «Сколько же сейчас времени?» Поискала рукой свои часики: «Должно быть, они на столе», тотчас забыла про них; сознание ее снова погрузилось в сладостный дурман, скользнуло во что-то вязкое, потом медленно обрело ясность. Четверть седьмого! На сей раз она сделала усилие, чтобы прийти в себя.

Едва встав с постели, она сообразила: ведь палаццо находится на другом конце города! Охваченная дрожью, Сандра кинулась в ванную и наскоро привела себя в порядок. Вот будет номер, если и трамваи не ходят. Она натянула трусики, чулки, а комбинацию и платье решила не надевать, потому что платье застегивалось сзади, да еще на двенадцать пуговиц, засунула все это в большую кожаную сумку вместе с лифчиком, брошью, часами, сигаретами, накинула пальто чуть ли не на голое тело, поспешно вышла, закрыла за собой дверь, быстро сбежала вниз по лестнице и, оказавшись на улице, задохнулась от ударившего ей в лицо холодного воздуха.

На улице было пустынно. Под мелким моросящим дождем, затянувшим дымкой далекие фонари, Сандра бросилась к проспекту, но у нее перехватило дыхание от леденящего воздуха, и она вынуждена была сбавить шаг. Трамваи по проспекту уже не шли. Оставался еще последний автобус на соседней улице. Она уже стала придумывать басню для Луиджи, который, как ответственный служащий министерства финансов, имеет постоянный пропуск и, возможно, разыскивает ее по полицейским участкам. Вот ведь незадача! Не говоря уже о том, что в этих участках всегда жуткая толчея и страшные сквозняки. По противоположному тротуару шел ей навстречу какой-то мужчина под черным зонтом. Парикмахерская. В витрине блестели мерзкие восковые муляжи. Сандра ускорила шаг. Холод проник под пальто и подобрался к пояснице. «Я поступила неразумно». Из-за экономии электричества улица освещалась редкими фонарями, которые через несколько минут погаснут в связи с затемнением. «Comune di Roma! Vietato» [9] Римский муниципалитет! Въезд запрещен (итал.). . Сандра вспомнила, что как раз сегодня вечером она должна ужинать с французским летчиком. К черту! Если она не найдет никакого транспорта, то вернется обратно в квартирку. Но там нет телефона. Как же предупредить мужа? Сейчас она уже злилась на себя. Сколько же теперь времени? Прошло не менее получаса. Дело плохо! Лучше повернуть обратно. Там видно будет. В эту минуту какой-то автомобиль, ехавший у самого тротуара, затормозил почти рядом с ней. Немецкая машина. Внутри два улыбающихся офицера. Плотно завернувшись в пальто, чтобы не видно было, что на ней нет платья, Сандра сделала знак рукой. Автомобиль остановился.

— Вы едете домой, синьора?

— Я опоздала на трамвай, а скоро начнется затемнение. Может быть, подбросите меня?

— Садитесь, указывайте дорогу.

— Благодарю вас.

Человек, говоривший с ней, немного картавил. Он быстро вышел из машины, предлагая ей сесть между ним и водителем.

— Вы живете одна? — небрежно спросил человек за рулем, но явно с намеком.

— С мужем. И со свекровью…

Он засмеялся — нижняя часть его лица была хорошо видна в зеленоватом свете приборной доски — затем промурлыкал: «Эрика, мы тебя любим!..» И в эту минуту Сандра заметила, что оба ее спутника одеты в черные мундиры со знаками дивизии «Мертвая голова». Эта ситуация — она почти голая, в пальто, наброшенном прямо на белье, сидит между двумя эсэсовскими офицерами — показалась ей очень забавной. Ехали молча. Время от времени Сандра бросала: «Налево, направо». Один из офицеров осторожно просунул руку ей под пальто и, глядя прямо перед собой, уже тихонько поглаживал ей колено. Она ему не препятствовала, заранее усмехаясь при мысли о том, какова будет его реакция, когда он обнаружит, что на ней нет платья. На площади Испании встретился полицейский кордон. Караульный наклонился к дверце, отдал честь и пропустил машину. Чуть дальше Корсо выглядел уже полутемным туннелем. Затемнение только что началось. Закамуфлированные фары бросали на влажную от дождя мостовую голубоватые отблески. Еще один поворот направо. Рука эсэсовца уже скользнула по ее бедру — горячая, проворная. На этот раз Сандра решительно ее отстранила, насмешливо на него посмотрев, но он остался невозмутим. Рассмотреть выражение его лица было невозможно, так как тусклый свет от приборной доски не достигал его. Сандре показалось, что он задержал дыхание. Еще несколько улиц, таких же пустынных и мрачных. В палаццо, должно быть, очень беспокоились о ней, и пора было подумать о том, как объяснить свое опоздание. Но ее воображение сковала какая-то лень. А тут еще этот болван принялся за свое, пальцы его снова скользнули ей под пальто…

— Вот мы и приехали, — сказала Сандра, указывая на видневшуюся справа маленькую площадь.

Автомобиль повернул и остановился у подъезда.