Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

— Да где там действовать! — сказал фуражир. — Могила.

— И все же кто-то утвердил этот план, — продолжал Дундич. — Тогда Гилленшмидт стянул всю кавалерию фронта к Пинским болотам и давай ее гробить. Угробил сначала вторую кубанскую дивизию и предложил угробиться третьей донской. Но третьей дивизией командовал генерал Хельмицкий, бородастый такой старик. Он и говорит Гилленшмидту: «Вы, ваше превосходительство, пожалуйте вперед, а я уж за вами». Ну, конечно, Гилленшмидт предпочел остаться в тылу. А командир седьмой дивизии Рерберг как только пронюхал, что будет рейд, так сейчас же обратился в царскую ставку: разрешите, мол, откомандироваться… Вот какие были дела…

— Товарищ командир, а как же того сотника, которым Краснову морду набил, расстреляли? — спросил боец в кубанке.

— Нет, обошлось. Офицеры, которые присутствовали, сделали вид, что ничего не заметили. А Краснову рапорт подавать не резон. С битой мордой — офицеру в резерв.

Наступило молчание.

— А вот еще случай был, — заговорил фуражир, — в Галиции…

Послышался конский топот. Все подняли головы. Подъехавший ординарец спросил, не видел ли кто Дундича.

— А что? Я здесь. — Дундич поднялся с завалинки и подошел к всаднику.

Тонкий огонек папироски отразился в зрачке лошади. Ординарец нагнулся с седла, узнал Дундича и сказал, что его вызывает Буденный.

В небольшой хате, наполненной сизым махорочным дымом, набилось полно народу.

Слабый, мигающий свет керосиновой лампы с разбитым и склеенным почерневшей бумагой стеклом дрожал на загорелых лицах собравшихся, на приколотых к груди алых бантах, играл на медных пряжках портупей и никеле сабель. Здесь были Городовиков, тонкий, подтянутый Литунов, осанистый Морозов и другие хорошо знакомые Дундичу командиры эскадронов. Тут же находился и Бахтуров.

Буденный сидел за столом, положив руки на развернутую карту. Кивком головы он ответил на приветствие Дундича и продолжал начатый им разговор. Он сказал, что, по полученным сведениям, в степи замечено движение конницы противника. Похоже, что белые намерены произвести ночной налет на станицу. Он решил предупредить их, вывести бойцов в степь и разбить противника по частям.

Буденный посмотрел на карту, измерил спичкой какое-то расстояние и кратко изложил план предполагаемых действий. Как всегда, он положил в основу внезапность нападения.

— А для охраны беженцев и обозов оставим два эскадрона, — говорил он. — Останутся Дундич и Колпаков. Дундич за старшего. Все ясно?.. Ну, по коням! Пришлите ко мне по два ординарца для связи.

Послышался быстрый топот бежавшего человека. Дверь распахнулась, и здоровенный парень с карабином в руке дурным голосом крикнул с порога:

— Сидите тут, такие-сякие! Кадеты к станице подходят!!.

Грохот покрыл его слова. Окна осветились красноватой вспышкой разорвавшегося снаряда. Зазвенели стекла. Эскадронный командир Литунов схватился за щеку.

Толпясь в дверях, командиры выбегали из хаты. Вдоль улицы секли пулеметы. Где-то за околицей гремели орудия белых.

Выбежав из штаба, Городовиков пожалел, что впервые изменил своему правилу и пришел на совещание пешим. По беспорядочной стрельбе на восточной окраине станицы, где, как он знал, стояла застава от третьего эскадрона, он сообразил, что застава прозевала внезапное нападение белых. Артиллерийский обстрел усилился. Два снаряда один за другим скользнули с черного неба почти в самый центр станичной площади, где телега к телеге стоял беженский обоз. На огненно-красном фоне разрывов заметались лошади, люди. Громкий плач детей сливался с женским криком.

Городовиков вбежал в большой двор своего эскадрона. В темноте седлали лошадей.

— Выводи! — крикнул он.

На окраине, трепеща на низко опустившихся тучах, разливалось багряное зарево. Загорелся стог сена. Оттуда барабанными ударами бухали пушки.

Городовиков повел эскадрон к сборному месту. Но тут навстречу ему попался мчащийся обоз. Освещенный заревом, обоз, как сплошной поток огненной лавы, в несколько рядов неудержимо катился по улице.

Эскадрон свернул в переулок. Отсюда было видно, как вдогонку обозу развертывалась из-за мельницы сотня всадников. Помахивая сверкающими шашками, они гнали галопом. Городовиков решил прикрыть беженцев и приказал бойцам спешиться. Обоз приближался. Обезумевшие лошади, подстегиваемые тысячеголосым криком женщин и детей, неслись вскачь к южной окраине станицы. Коровы и овцы с ревом и блеянием бежали по обе стороны подвод. Одна из телег на всем ходу зацепилась за угол колодца. Лошадь рванулась и с одними оглоблями умчалась вперед. Старик повозочный проволочился за ней, держа вожжи в руках, и исчез среди повозок. Тяжелый грохот снаряда рванул на улице. Взметнулось пламя. Дико закричали голоса. Цепляясь осями, телеги покатились быстрее. За ними, совсем близко, показались белогвардейцы. Буденновцы ударили залпом. Несколько всадников свалилось с лошадей. Остальные кинулись за дома и плетни и начали спешиваться. С обеих сторон часто захлопали выстрелы. Последние повозки промчались по улице. И тут бойцы заметили, что в пыли шевелится что-то. Дерпа пригляделся. Женщина, повязанная белым платком, опираясь на локоть, старалась подняться с земли.

— Куда? Постой! — крикнул Городовиков, увидев, что Дерпа бросился к ней.

Но тот уже был подле женщины и схватил ее на руки. Коротко ударил пулемет. Дерпа перевернулся на одной ноге и вместе с ношей тяжело сел на землю. Теряя сознание, он услышал, как вокруг яростно загремела стрельба. Потом кто-то сильным движением поднял его, и знакомый голос с укоризной сказал:

— Эх, друг, ты бы потерпел немного. Разве можно под самые пули бросаться…

Начинало светать. Полк с боем отходил из станицы. В поднявшемся тумане мелькали тонкие змейки ружейного огня. Перестрелка стихала. Белые предпринимали какой-то маневр.

Буденный знал, что Городовиков, которого он назначил своим помощником, дал возможность нескольким эскадронам отойти из станицы и привести себя в порядок. Но обстановка до сих пор оставалась неясной. По силе огня Буденный все же определял, что белых было не меньше трех полков с батареей. Он выслал разведку и теперь ждал донесений.

— Семен Михайлович, может, съели бы чего? — спросил, подходя, Федя. — Ведь с вечера не евши!

— А ты где болтался? — не отвечая на вопрос, строго спросил Буденный.

— Там Дерпу убили. Так я ходил смотрел.

— Дерпу? Убили?! — Буденный изменился в лице. — Ах, будь они прокляты!.. Такого богатыря!.. — гневно заговорил он, покачав головой. — Ведь этакому только и жить… Я еще хотел его на командные курсы отправить… Ну что ты скажешь!.. Как же убили его?