Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

Неподалеку, видимо за линией фронта, батарея ударила беглым огнем. В ту же минуту тяжелый взрыв расколол тишину. Дерпа поднял голову, прислушиваясь к грохоту пушек.

— Сегодня, товарищ, я отсюда уйду, — после некоторого молчания заявил он решительно.

— Куда?

Дерпа молча кивнул в сторону артиллерийской канонады, подкатившейся, казалось, к самому госпиталю.

— Так же ваших тут нет, — заметил артиллерист.

— К другой части пока прикомандируюсь, — сказал Дерпа, вспоминая товарищей, которые, как он слышал, уже не полком, а бригадой дрались в окружении где-то под Котельниковом.

Это было действительно так. Сальская южная группа, дравшаяся к югу от Царицына, вдоль Владикавказской железной дороги, месяц назад была отрезана белыми от Царицына. Состоя из двух пехотных дивизий и кавалерийской бригады Буденного, части Сальской группы численностью около пятнадцати тысяч человек оказались в районе Котельникова в кольце белых. Наличие огромного количества беженцев, спасавшихся от зверств белогвардейцев, ослабляло борьбу Сальской группы. Но все же она с жестокими боями шаг за шагом пробивалась к Царицыну. В авангарде шла бригада Буденного. Бойцы уже слышали отдаленный гул канонады. Это придавало им еще больше решимости как можно скорее прийти на помощь товарищам…

Отец Терентий только что отслужил молебен о даровании победы «христолюбивому воинству», сам свернул походный алтарь и унес его в хату. Он служил на улице потому, что небольшая станичная церковь не могла вместить весь полк. На этот раз он был во всей форме — в рясе, стихаре и камилавке — и не казался таким тщедушным и маленьким.

Придя в хату, он приказал денщику седлать лошадей. Потом переоделся, проверил, хорошо ли вычищен и смазан карабин, пощелкал затвором и вышел на улицу. Мимо с дробным стуком копыт тянулась казавшаяся бесконечной колонна конницы. Играли трубачи, колыхались белые хвосты бунчуков. На пиках пестрыми мотыльками вились флюгера.

От хвоста колонны послышался, все приближаясь, перекат бодро здоровающихся голосов. Генерал Попов со штабом обгонял полки. Под ним, распушив хвост, шла широкой рысью сытая рыжая лошадь. Красный солнечный луч отсвечивал на генеральском пенсне. Шагах в двух за Поповым бородатый казак вез трепетавший на пике значок. За ним, придерживая рвущихся лошадей, ехали штабные, ординарцы, и вестовые. Кавалькада с быстрым топотом пронеслась вдоль колонны и скрылась в густом облаке ныли.

Дивизия переправилась через Дон не понтонному мосту и вышла в степь. В прозрачном утреннем воздухе было хорошо видно, как короткими змейками извивались впереди небольшие колонны походного охранения.

Казаки тихо переговаривались и поглядывали по сторонам. Лошади настораживались, прислушиваясь к катившемуся от Царицына орудийному гулу.

Впереди показалась ветряная мельница. И тут перед полками открылось страшное зрелище: на крыльях покачивались на ветру восемь повешенных…

Отец Терентий ездил вдоль колонны и с горящими глазами, показывая на повешенных, исступленно кричал:

— Смотрите, братцы, что делает с казаками антихристово племя!

Он снимал фуражку и широко крестился:

— Помяни, господи, новопреставленных воинов… Среди казаков шли разговоры:

— Ну, держитесь зараз, большевички!

— Ни одного красного, кум, теперича в плен не возьму!

— Гляди, гляди, что понаделали!

— Этак они всех казаков перевешают!..

Генерал Попов стоял на холме и, согнув руки в локтях, смотрел в бинокль. Перед ним раскрывалась в туманной дымке холмистая панорама Царицына с трубами, куполами, неровными кварталами домиков и стоящим ближе большим зданием паровой мельницы. Еще ближе, по эту сторону широкой балки, были видны какие-то шевелящиеся черные точки. Но генерал был близорук и, несмотря на бинокль, не мог определить, что они собой представляют.

— Евгений Петрович, — обратился он к стоявшему рядом начальнику штаба, — потрудитесь посмотреть, что это такое шевелится?

— А я простым глазом вижу, ваше превосходительство. Пехота. Окапываются, — ответил начштаба.

Это был Громославский полк, выдвинутый из резерва Ворошиловым. Вчера вечером громославцы дружной атакой сбили белых с юго-западной окраины Сарепты и прогнали их за широкую балку. Теперь они заканчивали отрывку окопов. Их и решил атаковать Попов в первую очередь.

Конные батареи, быстро изготовясь к бою и нащупав цель, открыли беглый огонь. Воздух наполнился грохотом. По линии окопов задымились черные вихри разрывов. Они взлетали словно из-под земли и перебегали вдоль рубежа обороны, обгоняя друг друга.

Ворошилов все эти дни не покидал наблюдательного пункта. Он хорошо видел подход к месту сражения крупной колонны белых и, не надеясь на Громославский полк, понесший большие потери во вчерашнем бою, решил лично повести в контратаку свой последний резерв. С этой мыслью Ворошилов приказал подать свою лошадь. Но тут в степи, несколько левее места, где он находился; показались крупные массы конницы, Ворошилов припал к биноклю. Конница шла колоннами. Впереди трепетал по ветру красный значок. Было хорошо видно, как ехавшие впереди несколько всадников поскакали галопом. Оставляя за собой длинный хвост высоко вьющейся пыли, к Царицыну на рысях подходила конная бригада Буденного.

Окинув взглядом поле боя, Буденный сразу же понял, что вышел в тыл артиллерийским позициям белых. Это была удача, и ее нужно было молниеносно использовать. Полки двинулись галопом. От них на бешеном карьере веером выдвинулись эскадроны, назначенные для атаки батареей.

Худощавый штабс-капитан, командир артиллерийского дивизиона, был занят стрельбой и не сразу увидел буден-новцев. Услышав быстрый конский топот, офицер оглянулся и побледнел. Размахивая шашками, к нему стремительно приближались какие-то пестро одетые всадники. Штабс-капитан рванул револьвер из кобуры и выстрелил себе в рот.

— Смирно! — крикнул Дундич, сдерживая лошадь, присевшую на задние ноги. — Кому дорога жизнь — сдавайся!

Бледные, с поднятыми руками артиллеристы посматривали на страшных всадников.

— Где командир? — спросил Дундич. Придерживая у фуражки дрожащую руку, к нему подошел старший фейерверкер.

— Так что разрешите доложить, командир застрелился, — сказал он, показывая глазами на труп штабс-капитана.

— Хорошо, я сам буду командовать. Номера, по местам!

Артиллеристы замялись. Кто нерешительно направился к орудиям, кто, опустив голову, остался на месте.

— Ну?! — Дундич взвел маузер. — Кто не выполнит приказа, будет расстрелян. К пушкам! Бегом!

Номера побежали к орудиям, встали смирно, как на ученье, и по команде Дундича дали три пристрелочных выстрела.