Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

— Хорошо!.. По врагам революции!.. Шрапнель!.. Трубка… Беглый огонь! — откинувшись в седле, скомандовал Дундич.

Тем временем громославцы отчаянно отбивали атаки донской конной дивизии. От Царицына ударили по белым пушки подоспевшего бронепоезда. Но казаки, наскакивая лава за лавой, все же захватили окопы. В плен не брали. Теперь Попову оставалось пересечь широкую балку и ворваться в Царицын. Он поспешил рассредоточить полки и под артиллерийским обстрелом повел их рысью к Царицыну. Но тут позади него покатился в небо грохот. Генерал оглянулся. Над его полками сплошь нависли белые клубки рвущейся шрапнели. Казаки шарахнулись вправо по балке, к огородам села Ивановки.

— Что такое? В чем дело? — Попов с искаженным лицом повернулся к начальнику штаба. — Опять артиллеристы перепутали!.. Евгений Петрович, скачите к ним. Распорядитесь… О черт!

Мимо них со свистом пронесся шрапнельный стакан. Попов рывком поправил фуражку, задев рукой по лицу. Пенсне, блеснув, упало в траву. Все вокруг, генерала стало как в густом влажном тумане, и он тщетно старался разглядеть, что происходит. Лихорадочно ища по карманам запасное пенсне, он не сразу понял, что остался один. Ординарец лежал в нескольких шагах с разбитой головой. Пронеслось еще два-три батарейных залпа, и обстрел прекратился. Теперь стало слышно, как по земле, все приближаясь, катился конский топот.

Попов схватил бинокль, висевший на ремешке через шею, и посмотрел в него. К нему скакало несколько конных. Впереди всех мчался всадник в красном гусарском доломане. Он стоял на стременах и устрашающе вертел над головой блестящим клинком.

Генерал повернул лошадь и, пригнувшись в седле, пустил ее в полный мах к Дону…

— Дерпа, стой! Не гони! Все одно не догонишь! — закричал позади него боец в полушубке. — Ну и рванул генерал, — продолжал он, пристраиваясь к Дерпе и вкладывая клинок в ножны. — Так рванул, что, видно, и команды не подал, все бросил!

— Свинье не до поросят, когда ее палят, — отвечал Дерпа, нахмурившись. Он посмотрел в глубину балки, откуда слышался шум. Там рубились какие-то всадники. Оттуда группами и поодиночке вырывались бородатые казаки и скакали в степь, ища спасения в бегстве-.

— Ребята, гляди, поп с крестом! — крикнул боец в полушубке.

— Где? — Дерпа оглянулся.

— Да вон-вон, гляди, как нажимает! — показывал боец.

Вдоль балки скакал отец Терентий.

— Руби его! — крикнул, подъезжая к ним, пожилой казак с алым бантом на груди.

— Не надо, Назаров, — сказал Дерна. — Может, он не по своей воле. Возьмем в плен.

Они подскакали к монаху.

— Эй, батя, сдавайся! — крикнул Дерпа.

Отец Терентий остановил тяжело дышащую лошадь. Его маленькие глаза забегали по лицам бойцов, рот приоткрылся, обнажив черные пеньки сгнивших зубов, острый маленький нос собрался морщинами.

— Не подходи, антихрист, убью! — закричал он, ощерившись. — Анафема вам!

Монах рванул из-за спины карабин и щелкнул затвором, но перекосившийся патрон не подавался в патронник.

Дерпа молча подъехал, мощной рукой схватил монаха за грудь и швырнул его наземь.

Черноризец вскочил и, размахнувшись карабином, бросился на Назарова. Тот нагнулся и быстрым движением шашки проткнул монаха насквозь.

— Смотри, какой вредный поп, — произнес Дерпа. — Есть же такие люди на свете…

— Гляди! — крикнул Назаров.

Прямо на них выходила шагом из балки большая колонна, окруженная дозорными. Мягко колыхались распущенные знамена. Густой пар валил от лошадей, и они шли, как в тумане. Впереди ехал Буденный в чуть заломанной на затылок черной кубанке. Он оживленно говорил что-то ехавшему рядом Бахтурову, и тот кивал красивой головой.

— Наши идут! — весело сказал Дерпа. Он кинул в ножны клинок и, тронув лошадь шпорами, поскакал к своему эскадрону.

Еще в ночь на 27 октября большой конный отряд князя Тундутова ворвался в село Ремонтное. Белогвардейцы повесили председателя Совета, ограбили жителей, забрали скот и хлеб.

Бригада Буденного, стоявшая несколько дней под Царицыном, получила приказ командующего Ворошилова разгромить отряд князя Тундутова, который, по только что полученным сведениям, находился в районе Абаганерова. Полки готовились к выступлению. Поход был назначен на завтра.

Ока Иванович Городовиков сидел у себя в хате и штопал бекешу. Работа явно не ладилась. Тонкая иголка сломалась. Он поколол себе пальцы и ворчал что-то, поминая шайтана. Поэтому Городовиков не совсем дружелюбно взглянул на вошедшего в комнату незнакомого, очень рослого человека с такими же, как у Ворошилова, короткими усиками.

«Кто такой? — хмуро подумал Городовиков. — Ишь, каким нарядным явился. Хоть сейчас на парад!»

Действительно, плечистый, подтянутый человек, по виду командир, был одет настолько хорошо по тому времени, что его появление могло вызвать удивление. На нем были щегольские, начищенные до блеска сапоги со шпорами, красные бриджи и опушенная белой мерлушкой синяя венгерка.

— Командир полка Тимошенко, — грудным баритоном представился вошедший. — Не вы ли будете товарищ Городовиков? — вежливо справился он.

Получив утвердительный ответ, Тимошенко присел на лавку, с любопытством в глазах оглядел своего собеседника и предложил ему папиросу.

— Очень рад познакомиться с вами, товарищ, — продолжал Тимошенко, несколько недоумевая, почему Городовиков так мрачно глядит на него.

«Папиросы! — думал тот. — Ишь, барин какой! И откуда он взялся?»

Собственно, Городовиков знал, что несколько дней тому назад из Сальской степи подошел новый полк. «Не командир ли этого полка?» — подумал он и умышленно грубовато спросил:

— Ты что — офицер?

— Нет. Бывший унтер-офицер Мариупольского гусарского, — с легкой улыбкой отвечал Тимошенко, догадываясь, почему Городовиков так угрюмо смотрел на него. — Я вижу, дружище, тебя моя одежда смущает? Ничего. У меня весь полк одет хорошо.

— А с дисциплиной как?

— И с дисциплиной хорошо.

— Иди ты? — удивился Городовиков.

— А как же! Я строгий. Конечно, в полку бузотеров хватает. Не без этого. Но у меня с ними разговор короткий. Не хочешь служить, как полагается, уходи из полка.

— Иди ты?

— А как же! Поганую овцу из стада вон… Конечно, это не выход. Надо перевоспитывать. Но на всех меня с комиссаром не хватит. Вот товарищ Ворошилов обещает дать рабочих-коммунистов. Тогда будет полегче.

— Да-а… — Городовиков с досадой поморщился. — Вот и Семен Михайлович требует: «подай дисциплину».

— Ну и что? Не совсем получается? — догадался Тимошенко.

В дверь постучали. Вошел Дерпа. Он только что был назначен старшиной эскадрона и теперь держался чрезвычайно степенно. Приложив руку к фуражке, Дерпа доложил о прибытии.