Александр Листовский - Конармия [Часть первая]

— Хорош, значит! — вставил войсковой старшина.

— Я бы такого на первой осине повесил… Ну-с, так. Заходим в комнату. Вижу, накрыт большой стол, кувертов на тридцать. Сидят какие-то странные личности. Меня, конечно, на почетное место, рядом с Володиным. Выпили, закусили. И все, понимаете, такие тонкие вина. Не знаю, где он их награбил. Я спрашиваю: «Атаман, а где же ваши войска?» — «А вот, — говорит, — поглядите в окно». Я посмотрел. Стоят сотни три человек. Сплошной сброд. Золоторотцы. А рожи! У Каиновых детей были лучше. А он спрашивает: «Ну как, ротмистр? Правда, хороши ребята? Прямо королевские мушкетеры».

Полковник захохотал.

— Ну-с, — продолжал Злынский, наливая водку в стакан. — Тогда я спрашиваю: «Это что, атаман, вся ваша армия?» — «Нет, зачем, — говорит. — Я смогу использовать «Объединенную организацию дезертиров». Да, да, — подтвердил Злынский, видя, что полковник опять надулся от смеха. — Представьте себе, существует такая организация. Я выяснил. Десять тысяч человек. Дезертиры всех мастей. Белые, зеленые, красные. Их там зовут камышатниками. В днепровских плавнях сидят… Потом атаман поинтересовался, на каких основаниях генерал Врангель желает вступить с ним в союз. В общем деньгами будет платить или отчислять процент от добычи. Да, так и сказал — от добычи. Я спрашиваю, а как бы он хотел? Атаман отвечает, что его бы очень устроило, если бы захваченные у большевиков города отдавались ему на два дня на полное усмотрение.

— Усмотрение… Читай — разграбление, — пояснил полковник, смеясь. — Ну и что же?

— Да, — сказал Злынский, пережевывая кусок бифштекса. — На это я заявил атаману, что доложу по начальству о всех его пожеланиях. Он поднимает тост за меня и говорит: «Выпороть адъютанта!» Тут два дюжих верзилы подхватывают под руки сидящего за столом мальчишку-адъютанта и волокут во двор. Володин тоже выходит. Я спрашиваю соседа, в чем провинился адъютант. А он говорит: «У нас, господин ротмистр, существует правило: после каждого тоста пороть адъютанта. Всех адъютантов семь человек. Вот и порют по очереди».

— Ну и нравы! — заметил войсковой старшина, покачав головой. — Это же чистейший садизм!.. Ну, дальше?

— Атаман вернулся в самом прекрасном расположении духа и тут же поднял тост за главнокомандующего, пожелав ему поскорее стать государем-императором. И тут вдруг поднимается из-за стола этакая фигура в шапке со шлыком и говорит: «Я не буду пить за государя-императора. Я представитель самостийной Украины и нахожусь здесь как дипломат». А Володин говорит: «В таком случае выпороть дипломата!»

— Ну и как? Выпороли? — спросил полковник.

— Отбивался. Кричал. Но все-таки выдрали. И не плеткой, как адъютанта, а шомполами. В общем, отшомполовали как полагается. Сто штук всыпали. Чему я был чрезвычайно рад. Для меня и большевики и самостийники одним миром мазаны, — заключил Злынский, злобно стукнув кулаком по столу.

— Ну и как же, ротмистр, начальство решило с атаманом Володиным? — спросил войсковой старшина.

— Согласились с его предложениями. Говорят, несколько дней тому назад ему послан приказ отойти к Перекопу на формирование.

— А как настроение на фронте? — поинтересовался полковник.

— Да как вам сказать? Мобилизованные перебегают к красным целыми пачками. А офицерские полки дерутся хорошо. Вот еще конный корпус генерала Барбовича, в нем преимущественно добровольцы. Эти будут драться до последнего человека. Рубаки отчаянные. А настроение на три с минусом. Да. Фронт в большой обиде на тыл. Ведь тут, в тылу, окопалось по меньшей мере шестьдесят процентов офицеров. И никак не выгонишь!

— Да. Это вы правильно говорите, — сказал войсковой старшина.

В кафе снова послышались взволнованные голоса. Девица в розовой шляпке завизжала от ужаса.

Злынский оглянулся. Вокруг только что вошедшего капитана толпились офицеры.

Пройдя послушать, о чем говорят, Злынский возвратился к столу с побледневшим лицом.

— Господа, слышали новость? — сказал он вполголоса, — Буденный переправился через Днепр у Каховки и быстрым маршем движется к Перекопу.

Полковник ахнул.

— Откуда вы это узнали? — спросил он, бледнея.

— Ставкой только что получено донесение от генерала Барбовича…

Закончив привал, 11-я дивизия побригадно двинулась с трех направлений к селу Агайман. Метель давно прекратилась. С юга подул теплый ветер, и под копытами лошадей хлюпала вода.

Прошли уже около пятнадцати верст, когда с той стороны, где на пылающем фоне заката чернел силуэт ветряной мельницы, донесся винтовочный выстрел.

— Смотрите, товарищ командир, наши поскакали, — показал Харламов.

Вихров увидел, как двигавшийся впереди головной отряд, развертываясь к бою, быстро скрылся в низине. Оттуда навстречу бригадной колонне показался всадник. Он приближался, то пропадая среди холмов, то вновь появляясь. Подскочив к комбригу Колпакову, всадник остановил лошадь и приложил руку к кубанке, что-то докладывая. В голове колонны плавно тронули рысью.

Преодолев широкую балку, бригада вышла на ровное поле. Там, в полуверсте, виднелись крытые соломой белые хатки Агаймана. С окраины, где перебегали какие-то люди, доносились частые выстрелы.

Колпаков, пришпорив вороного жеребца, выехал перед строем и махнул шашкой в стороны.

— Строй фронт, марш!.. В атаку! Ура! — подхватили на разные голоса полковые и эскадронные командиры, увидев, как рука Колпакова, показывая направление атаки, вместе с обнаженной шашкой упала вперед…

Кузьмич одним из последних ворвался в Агайман. Всюду во дворах слышались крики и выстрелы. Заглянув через плетень, он увидел, как два солдата в черных погонах — корниловцы — суетливо запрягали серых лошадей в экипаж. Третий, согнувшись под тяжестью, нес на спине большой окованный жестью сундук. Кузьмич оглянулся, но вблизи никого не было. Тогда, несмотря на то, что ноги его выбивали в стременах мелкую дрожь, он с шашкой в руке въехал во двор.

— Бросай оружие! — не своим голосом крикнул Кузьмич на солдата, который, оставив лошадей, целил в него из винтовки.

Грянул выстрел. Кузьмич поклонился свистнувшей пуле. Но тут, огромным прыжком махнув через плетень, с криком «даешь!» во двор вскочил Дерпа.

— Ну и ловок, черт его забодай! — вслух подумал Кузьмич, увидя, как Дерпа тремя ловкими ударами меча расправился с белогвардейцами…

Скоротечный бой закончился. Конармейцы хлопотали вокруг отбитых подвод. Проводили захваченных лошадей. По улице гнали большую толпу пленных.

— Федор Кузьмич! — окликнул Климов приятеля, который все еще не мог прийти в себя от пережитой опасности. — А я вас ищу. Куда это вы запропали?

— Да тут было Дерну убили, — заговорил Кузьмич, овладевая собой. — Он хотел кадетский штаб захватить. Они уже в фаэтоны грузились» Ну, значит, он въехал во двор, а они по нему — бац! Тут я, факт, на помощь бросился. Двоих зарубил, третьего насквозь шашкой проткнул. Хорошо, что вовремя успел, а то бы ему карачун!