Захарий Захариев - Верность

Анатолий понял, что волновало Горана и почему он с такой грустью смотрел на белый сказочный домик, покрытый зубчатой черепицей, на каменную ограду.

— Тебе нравится тут? Я постучал в первые попавшиеся ворота, и люди приняли меня как родного, так, словно давно ждали. А хозяйка по утрам поит меня парным молоком.

Услышав их разговор, хозяйка, тетя Иванка, подошла к ним.

— У тебя гость, Анатолий? Что же ты его в дом не зовешь? Идите, идите!

— Это Горан, мамаша. Я вам о нем рассказывал.

Тетя Иванка по сельскому обычаю, ни о чем не спрашивая гостя, принялась готовить ужин. Горан забыл, что со вчерашнего дня ничего не ел, знакомый аромат приготовляемой еды напомнил ему об этом. Он почувствовал голод, но из приличия начал было отказываться от еды — так было принято у крестьян.

— Здесь мамаша командует. — Анатолий взял Горана за руку и посадил за стол.

После ужина они пошли в комнату Анатолия. Она была именно такой, как представлял ее Горан: чистые, побеленные стены, на глиняном полу пестрые домотканые половики. В комнате пахло айвой. Крупная, в желтых листьях, она лежала на подоконниках, наполняя комнату своим ароматом.

Горан почувствовал себя не вправе начинать разговор о своих неудачах. В то же время он понимал, что ему нужен был совет друга.

— Может, оставим наши разговоры? Тебе завтра рано вставать… Лучше лечь спать пораньше.

— Ты о моем режиме не беспокойся, — обиделся Анатолий. — Завтра у меня теоретические занятия… А нам с тобой есть о чем поговорить…

— Какая теория на войне?! — удивился Горан. С тех пор как он окончил училище, он уже не брал в руки учебники.

— На войне как раз и теория! — засмеялся Анатолий. — Противник применяет против меня новую тактику, а я что же? Иду на него, как меня в училище учили? Наша академия сейчас на войне. Учеба, брат, хорошее дело, — серьезно заключил Анатолий.

Горану нечего было возразить, и он с сожалением заметил:

— А нас выучили и выпустили, как птенцов из гнезда. Крылья есть — летай. Какая уж там учеба!

— Я и сам раньше думал: машину знаю, врага не боюсь, и дело в шляпе, — признался Анатолий. — А теперь, чем больше летаю, тем больше понимаю: надо многое знать. Но об этом потом… Ты мне скажи, что собираешься делать?

— Буду искать работу… любую, на худой конец.

— Ты меня извини, Горан, но это глупо! Любую! Твоя работа — самолет. Это же твоя родная стихия.

— Что же ты мне советуешь, если у меня отняли самолет?

— Отняли! А ты уж сразу сдаешься, капитулируешь! Ты что же — думаешь, так у вас все и будет продолжаться? Я плохой политик, — признался Анатолий, — но в марксистско-ленинском учении разбираюсь. Ваша партия вынесла на своих плечах всю тяжесть борьбы. В вашу армию должны проникнуть не только идеи партии, но она должна стать ее руководителем. Мне кажется, это будет. А потом, ты совсем упустил из виду, что у тебя есть друзья. Надо что-то придумать.

Горан понимал, что Анатолий старается его утешить. Ему было приятно слышать от него добрые слова, видеть стремление друга помочь ему.

— Мне кажется, — продолжал Анатолий, — что твои огорчения и твои мечты сводятся к одному — полетам. Ты смелый и непримиримый. Это хорошо, но этого мало. Твоя страна нуждается в современной авиации, ей нужны такие хорошие летчики. А ты готов чуть ли не в галантерейный магазин идти служить…

Горан внимательно слушал Анатолия. Нет, этот парень не фантазер. Он крепко стоит на земле и умеет заглянуть вперед. Анатолий напоминал Горану его друга, Сашо. Что-то есть у них общее…

— Ты правильно говоришь, Анатолий. Цели перед нами стоят большие, но ведь осуществлять их должны люди, наделенные особыми качествами…

— Особыми? Это какими такими особыми качествами? Обычные люди, как мы с тобой, будут их осуществлять.

— Тебя, Анатолий, завтра ждет работа, друзья. Может, потому столько уверенности и правды в твоих словах…

— Горан, я решил: завтра пойдем на аэродром! А теперь спать! — скомандовал Анатолий.

— Вот мой красавец! — восторженно показывал свой самолет Анатолий. На фюзеляже звездами были отмечены десять побед. — А в воздухе он еще красивее. Ты побудь здесь, а я пойду к командиру, похлопочу, чтобы тебя приписали к нашему полку. Кононов, — обратился он к технику, — вот тебе помощник. Проэкзаменуй его для начала. За неуспехи ученика, по-моему, несет ответственность учитель? — пошутил Анатолий. — Если что, то и тебе двойку…

— А если пятерку? — весело заметил техник.

Два «яка» возвращались с задания. Анатолий прислушался к шуму моторов и услышал гул еще одного.

— «Мессершмитт-109» летит! — определил Горан. Так и есть, из облаков показался «мессершмитт», сопровождаемый двумя «яками».

— Смотри, сцапали! Ты, Горан, оставайся здесь, я все узнаю и расскажу тебе.

Пока Ме-109 не приземлился, «яки» оставались в воздухе. Дежурный офицер подошел с двумя солдатами к самолету. Летчик с немецкого самолета был доставлен к подполковнику Ефимову.

— Я болгарский летчик. Сбежал от немцев, — заявил пленный.

— Звание, имя?

— Фельдфебель Владимиров. Я хотел сесть на аэродроме в Божуриште, но ваши заставили меня сесть здесь. Я вернулся на родину. Прошу сообщить генералу Нанчеву о моем местонахождении.

Когда Анатолий рассказал обо всем Горану, тот не мог поверить.

— Вот подлец! — возмущался он. — Сбежал к немцам, а теперь, видите ли, на родину вернулся. Он враг, с ним надо быть осторожнее!

Горан думал о том, что заставило Владимирова вернуться. Советским истребителям он не оказал сопротивления. Анатолий считал необходимым сообщить командиру подробности о Владимирове. Разумеется, его послали в Болгарию с определенной целью…

Подполковник Ефимов только что доложил генералу Судину о случившемся, когда Анатолий пришел к нему и рассказал обо всем, что узнал от Горана.

— Откуда у вас такие подробности?

Анатолий покраснел.

— Простите, я должен был сначала рассказать о Горане.

Подполковник еще не забыл соревнования на аэродроме в Божуриште.

— Я полюбил его, как брата. Я верю ему. Он честный и смелый, — заявил Анатолий.

Подполковник вспомнил, как он вызвал Анатолия к себе и сообщил ему о смерти матери. Анатолий тогда молча вышел из кабинета. И сразу же вслед за этим объявили воздушную тревогу. В тот день Анатолий сбил два немецких истребителя.

— Пусть работает механиком, потом увидим, — после долгого молчания сказал Ефимов.

Анатолий ушел.

Перед штабом остановился черный «мерседес». Из машины вышел генерал Нанчев. Подполковник Ефимов встретил его, внимательно выслушал.

— Господин подполковник! Я лично хочу передать вам приказ нашего командования о том, чтобы летчику Владимирову было позволено перелететь в Божуриште.