Игорь Срибный - ПЛАСТУНЫ

Немного помолчав и пожевав длинный ус, что всегда он делал в минуты волнения, Гнат внимательно посмотрел на шамхала и продолжил:

- Ты хоть понимаешь, каменная твоя душа, что Кавказ все одно будет наш – хотите вы этого или нет. Потому что, если мы уйдем с этих гор, сюда придут извечные враги Руси – турки и персы, и отсюда будут грозить нам войной постоянно. Прими это, как неизбежное, хотя, думаю, что вы не скоро смиритесь, и война здесь – надолго…

- Ата – туман , - сказал шамхал, почтительно склонив голову. – Я, находясь с вами

столь непродолжительное время, все же имел возможность понять вас и оценить по достоинству ваш боевой дух. Я знаю теперь доподлинно, что нет вам равных по стойкости и отваге в наших горах. Да, наши мужчины – пусть такие же отважные и стойкие, но рано или поздно они проиграют вам в упорстве и твердости. Вы же - будете идти до конца, и никакая сила вас не остановит. Поэтому я принял решение – я принимаю подданство вашего царя. И буду нести его слово и его правду в горы.

Заруба с сомнением, помня коварство шамхала, покачал головой и тихо промолвил:

- Хотелось бы верить…

Он ладонью легонько хлопнул по шее Янычара, и умный конь, распушив гриву, легким наметом поскакал вдоль цепочки пластунов, быстро нагоняя передовых…

Через два дня пути казаки достигли окраин безымянного селения, в котором располагался штаб полковника Зырянского.

Уединившись с Гнатом в штабной сакле, полковник долго беседовал с ним о результатах похода. Потом доброй чаркой горилки помянули павших и кликнули шамхала.

- Ну что, Мехти-хан, - сурово глядя прямо в глаза шамхала, Зырянский рукой указал ему на грубо сбитый табурет. – Принял решение относительно продолжения войны или все-таки склонился к миру?

Шамхал присел на предложенный табурет и, выпрямив гордо спину, некоторое время молчал, не отводя глаз от пристального взгляда полковника.

- Вы же все одно не уйдете с Кавказа. – Наконец устало промолвил Мехти-хан. – Велика Русь. Неисчерпаемы ее силы. Маленькому горному Дагестану не под силу тягаться с таким великим соседом. Но приму я подданство московского падишаха с одним условием…

Полковник вопросительно приподнял бровь, все так же пристально глядя в глаза шамхалу, который снова замолчал, что-то обдумывая.

- Вы прекрасно знаете, кто ваши враги на границах кавказских земель, – заговорил шамхал. - Это великие и могучие державы – Турция и Персия. Приняв подданство Ак-Падишаха московского, Дагестан переходит в состав их врагов тоже. Если их войска вторгнутся в пределы Дагестана, могу я рассчитывать на то, что получу помощь от великого соседа? Или маленький Дагестан будет вынужден вести войну в гордом одиночестве?

Зырянский долго молчал. Молчал и Заруба, не зная последних новостей с далекой земли, интересы которой защищал он здесь – на Кавказе.

- Уважаемый Мехти-хан, шамхал Тарковский, - полковник говорил медленно, взвешивая каждое слово. – Мною получен приказ от воеводы Хворостинина, организовать вот здесь – в этом Богом позабытом месте форпост российских войск. Кстати, как называлось это селение ранее, когда в нем жили люди?

- Селение это называлось – Бурау, - ответил шамхал, не пропускавший ни единого слова из речи полковника.

- Бурау? – переспросил Зырянский и, поймав утвердительный кивок Мехти-хана, продолжал. – Бурау – значит, будет крепость Бурная! Такие же крепости будут возведены еще в нескольких местах, наиболее уязвимых для внезапного нападения с гор. В лесных массивах будут прорубаться просеки (их план сейчас прорабатывается) для скорого продвижения войск. У слияния рек Терека и Сунжи будет заложен город, где расположится наместник кавказского края и его дьяки. Там же будут созданы условия для развития торговых отношений с горцами и развития просветительской работы. Есть еще много интересных планов, касательно поддержания добрососедских отношений с горными народами, но о них еще рано говорить. Одно могу сказать тебе точно – полковник даже поднялся с табурета, подчеркивая важность слов, которые будут сейчас произнесены. Встал и шамхал. – Россия никогда, слышишь, ни-ко-гда, не уйдет с Кавказа!

Шамхал молча поклонился и вышел на улицу. Он неспешно шел по заросшей травой улочке, и от его пристального взора не укрылись на штабеля досок, накрытые брезентом, ни аккуратно выложенные в правильные кубы бока отожженного в печах красного кирпича, ни сваленные в большие кучи металлические скобы и мотки проволоки для строительных работ, ни заботливо укутанные брезентом провиантские фуры с инструментом. Увидел он и мастеров, проводивших разметку на земле под строительство, забивающих колышки и натягивающих на них бечеву, обозначая границы будущих строений. Увидел и подумал: «Да – это всерьез и надолго».

Для себя он уже твердо решил, что следует покориться силе. Нет смысла воевать без надежды на победу. А в том, что какие бы жертвы они не понесли, русские с Кавказа не уйдут, он теперь уже не сомневался. Оставалось одно – самое, пожалуй, в его ситуации непростое – убедить в этом горцев, населяющих Дагестан. Но сейчас, побывав снова в лагере русских, увидев своими глазами их силу и мощь, а главное – убедившись в их миролюбивых намерениях, он знал, что большую часть своего народа убедить сможет…

На следующий день шамхал и его семейство был отправлен в урочище Мез-Догу, в штаб армии урусов, где подписал документы о вхождении Дагестана в состав России. Прощаясь с шамхалом, первый Терский воевода князь Андрей Иванович Хворостинин спросил:

- Всех ли сыновей ты хочешь увести обратно в Тарки? Я предлагаю тебе отправить их в Москву – учиться. Очень скоро Дагестану нужны будут образованные люди!

Растерявшись от такого предложения, шамхал опешил.

- Да разве возможно такое? Я ведь был совсем недавно вашим заклятым врагом!- едва шевеля враз пересохшими устами, спросил он.

- Это не просто возможно, - ответил, улыбаясь в густую, с проседью бороду, воевода. – Это просто необходимо! Кто же, как не твои сыновья, принесет в горы плоды просвещения! Ты решай, кого из них отправим, а кто вернется с тобой.

Потрясенный Мехти-хан долго не мог придти в себя, вновь и вновь переживая случившееся. Всю дорогу до Бурау – Бурной он молчал. Молчали и сопровождавшие его казаки, видя, что шамхал не в себе…

Пролетел незаметно месяц, и Мехти-хан попрощался с Сулейманом и младшим своим сыном – Даудом. Строгий конвой из десятка казаков должен был сопроводить их до устья Терека, где у протока Тюменки поставлена была крепость, откуда с ближайшей оказией лежал их путь в далекие земли московские.

Росло и крепло владычество России на Кавказе. Благодатное воздействие на край стало заметно уже в первые годы мирной жизни. Развивались и множились ремесла, строились новые торговые пути, и купеческие караваны расходились от отрогов Кавказа во все стороны, неся в сундуках многочисленные дары кавказского края от шелков до кинжалов работы кубачинских мастеров, ценимых на вес золота, от винограда отборного до икры осетровой, от стерлядей остромордых до белорыбицы сладкой.