Давид Каспер - Невиртуальная реальность (сборник)

– Попытайся расслабиться, подумай о чем-то хорошем. Ситуация такая: разыгрывается один приоритет, что делать – я тебе не говорю, ты и так сделал больше, чем кто-нибудь ожидал. Теперь главное – будь спокоен. А если он потеряет голову... Кто знает, что... Удачи, Максимка, и... в любом случае – не убивай его. Если закончишь достойно – через две недели возьму тебя в Казань на ЦС запасным (ЦС – Центральный совет Динамо. Всесоюзные соревнования, рангом немногим ниже чемпионата СССР).

Гриша отошел.

«Ой, как мне все это надоело, быстрее бы закончить...» – Ему уже было все равно, как.

– Итак, дорогие друзья, вот и наступает решающий момент, – Максиму захотелось заткнуть уши и не слышать этот приторный голос. – Яцкевич и Леонавичус получают повторное предупреждение за грубый удар. Засчитываются обоюдные штрафные удары. Таким образом, счет становится 5:5. Разыгрывается последний приоритет. Итак! Судьба бронзы зависит только от одного удара! Кто победит?! Молодость или опыт? Жар или уверенность? Сейчас мы это увидим. Спортсмены приглашаются на дорожку!

Раздались аплодисменты, и Максим подошел к белой линии. С другой стороны вышел литовец. Он смотрел на Макса зверем, но отсалютовал ему. Максим отсалютовал в ответ. Снова аплодисменты. Судья кинул монету, и тренеры бросились к ней. По разочарованному лицу Гриши Макс понял, что приоритет не его.

– Приоритет справа.

Они надели маски.

– Прэ? Алле!

Шарунос бежал медленно беспрерывно финтя.

Максим, подняв «прямую руку» отступал, даже не согнув ноги в коленях.

– Альт!

«Ну, вот и все», – Макс подтянул гетры. Оглянулся. Два метра. Ну ладно... Внезапно желание все закончить лишь бы как и побыстрее – ушло. Он еще не проиграл! Максим согнулся, разогнулся, попрыгал, сделал пару финтов и пружинисто подошел к черте.

– Прэ? Алле!

Скачок, скачок. Он остановился, вытянув руку со шпагой. Литовец тоже сделал два скачка. Ни выпада, ни стрелы.

«Провоцирует на контратаку! Ну нет уж, иди сюда!»

Шарунос побежал. Максим отступал мелкими шагами, подняв «прямую руку».

Перевод, перевод, обратный перевод...

«Или собьет, или сядет на клинок». – Времени уже не оставалось.

Максим услышал лязг железа, но вместо того, чтобы попытаться защититься, крутанул еще один перевод.

Клинки сплелись, и в этот момент подошва правого тапочка оторвалась.

Он отшатнулся назад и упал на колено. Леонавичус не удержал свою шпагу, и она спружинив, полетела вверх.

Яцек увидел перед собой белый живот с надписью «Лятува», услышал многоголосый вой «Б-е-е-ей!!!».

Полусидя, с каким-то казачьем замахом, вкладывая все силы, он перетянул этот ненавистный живот.

Шарунос пытался прикрыться руками, но свист железа обогнал его.

ШЛЯМ!!!

На мгновение вопль литовца заглушил общий крик. Кричали все. Стоя, с ненавистью кричали непонятные слова зрители. Подпрыгивая, кричали украинцы и россияне. Тренеры обнимались. Гриша уткнулся носом в грудь долговязого Приходько.

Тот, размахивая вельветовыми фалдами нелепого зеленого пиджака, с остервенением лупил по спине Григория Васильевича длинными руками.

Верещал Ламянич, Кочубей двумя руками посылал поцелуи небу...

Максим сел на дорожку. Маска покатилась по полу. Он снял перчатку и кинул туда же.

Постепенно крик смолк. В полной тишине раздался негромкий голос Кровопускова.

– Атака справа – гардэ, – он посмотрел на угловых. – Гард, гард. Удар слева – тушэ, тушэ. Максим Яцкевич, третье предупреждение за грубый удар. Спортсмен дисквалифицирован.

– Дисквалифицирован! Победа наша! – литовский тренер бежал, подпрыгивая к столу секретаря.

Гриша коротко взвыл.

– Дисквалификация после удара! Удар засчитан! Бой закончен! – ревел он на бегу.

Поднялся невообразимый гвалт.

Яцек сидел, обхватив колени руками. Из глаз текли слезы, но он этого не замечал. Сильно болело плечо. Но боль странная, какая-то далекая, как будто болело не у него, а у какого-то другого человека. Близкого, родного, но другого. Максим заметил, что он плачет. Плечи дрожали от рыданий. Он уткнулся лбом в колени.

«Все! Окончилось! Выиграл, проиграл – неважно. Все позади. Я сделал все, что мог. Я не мог сделать больше». Макс зарыдал во весь голос. Все нечеловеческое напряжение последних десяти минут уходило со слезами.

Его плечи обняла чья-то рука. «Ванька», – подумал он с теплотой и уткнулся в его шею. Ваня гладил его по затылку. – Братишка. Братишка. Максик. Все хорошо. Завтра едем в Минск.

– Кто... Кто... Победил?..

– Не знаю. Решают. Но это был великий бой. Я горжусь тобой.

Внезапно заскрипел громкоговоритель. Мгновенно наступила абсолютная тишина. Было слышно как где-то капает вода.

– Дорогие друзья! – В голосе диктора было столько эйфории, что, казалось он выиграл «Волгу» в лотерею. – Как драматично закончился открытый чемпионат Литвы по фехтованию на шпагах! – Диктор сделал паузу.

– Ну! Рожай живее! – не выдержал кто-то из спортсменов.

– Угм, – поперхнулся динамик. – Итак, решающий бой за третье место в командных состязаниях между Литвой и Белоруссией... – торопливо проговорил диктор, очевидно, физиологически не умеющий изъясняться коротко, – закончился дисквалификацией белорусского спортсмена Максима Яцкевича. В течение двух месяцев он не сможет принимать участие в любых соревнованиях...

– Ну-у-у-у!!!! – орал целый хор. – Победил кто?

– Однако, по решению судейской коллегии, – снова пауза, никто не шелохнулся, – дисквалификация вступила в силу по окончании поединка, таким образом...

ААААААААААА!!!!!! ОООООООО!!!!!! УУУУУ!!!!!!

Максим обнял Ваню и снова заплакал. На этот раз – слезы радости.

– Качать этого сукина сына!!!

Максим побежал. Его не очень-то хотели поймать, и он быстро вернулся.

Приходько протянул бутылку с водой, и Максим стал жадно пить.

В центр зала, на тележке, прикатили трехступенчатую коробку с цифрами.

Награждение.

– Яцек-младщий – вперед! Кубок – твой! – Григорий Васильевич улыбался. По его красивому, старому лицу побежали лучики морщинок. Он показался Максиму добрым-добрым.

«Прям дедушка Ленин,» – еще вздрагивая, ухмыльнулся он.

– Не-е... не-е-е... нет, не могу, – прозаикался Макс, он мотнул лохматой головой. – Во-о-он, Кочубей. Кочубей – капитан, пусть идет.

– Ну-у-у... я уже в туфлях, кто ж знал, что ты победишь, – Конюхов действительно был одет в щегольский спортивный костюм «Пума» и в туфли с большими медными пряжками. – А на награждение надо в форме...

– Я – пас, – Ламянцев замахал руками.

Вани нигде не видно.

– Но я... у меня, – Максим показал на красные глаза.

– Иди, – сказал Приходько, протягивая Максиму огромные солнцезащитные очки с надписью “Монтана”.