Олдржих Шулерж - Всегда настороже. Партизанская хроника

Он потерял сознание.

Василь Веселый поручил Каменчаку позаботиться о парнишке, но было уже поздно. Парнишка быстро скончался.

За деревней партизаны расстреляли троих остальных. Их трупы остались лежать у дороги для всеобщего обозрения, а к телеграфному столбу был прикреплен бумажный листок, на котором Густлик аккуратно, печатными буквами, написал: «Так мы наказываем бандитов, Жижка».

К вечеру со стороны плато Смрек послышалась стрельба. Слышал ее и Ушьяк. Он сидел на крытой веранде охотничьего домика, в котором размещался штаб, и разговаривал с учителем Людвиком Билым о воспитательной работе в бригаде. Когда загрохала стрельба, Ушьяк насторожился и внимательно прислушался. Но потом все же продолжал начатый разговор. Он знал, что партизанский лагерь хорошо охраняется со всех сторон и разведка тотчас бы донесла, если бы появилась какая-нибудь опасность.

Заготовительные отряды и ударная рота Козы находились в этот день далеко от лагеря, и на Троячке оставалось всего человек восемьдесят. Радисты выстукивали монотонные позывные оперативной базы. Караульные расхаживали по заболоченной земле вокруг остатков костров, погашенных с наступлением сумерек, но до сих пор еще слегка дымившихся. На лагерь опустился тихий осенний вечер.

Вдруг однообразное постукивание радиста сменилось неправильным ритмом знаков. Радиостанция установила связь с командованием фронта. Через-несколько минут радисты прибежали к домику и вместе с командиром Ушьяком вошли внутрь. По лагерю разнеслась радостная весть: Красная Армия приближается к Кракову, бригада завтра вечером получит оружие. Усталость и сон как рукой сняло. Еще один только день продержаться — и бригада будет вооружена!

В начале ночи оживилась деятельность связных. Прибывали люди с выдвинутых далеко вперед сторожевых постов, приходили дозорные с сообщениями о передвижении немцев. Ушьяк и Мурзин допоздна совещались с командирами.

К утру была объявлена тревога. В лагерь примчались дозорные и сообщили о приближении по всей округе крупных немецких частей. Немцы двигались уверенно. Плотным кольцом окружали они Троячку.

Бригада расположилась на восточном склоне горы. Охотничий домик стоял на небольшой вырубке, окруженной густым лесом, а с запада защищенной крутым откосом. С северной стороны она заканчивалась глубоким обрывом, с южной стороны был такой же обрыв и труднопроходимые заросли. Нападение на лагерь возможно было только между откосом и обрывами, а на востоке — со стороны плавно поднимающегося леса и лесной дороги.

У неприятеля был явный перевес в численности. Бригада после недавних боев очень поредела, люди устали; кроме того, недоставало роты Козы, которая до сих пор еще не возвратилась из своего рейда. К тому же партизаны были плохо вооружены — лишь шестьдесят человек имели оружие. Поэтому командиры приняли решение — отходить поротно, тремя колоннами в единственно свободном направлении — к вершине Троячки. Только Длгоцецал задержался.

Партизанские части отходили по козьей тропе среди молодой лесной просеки. В сером предутреннем свете на вырубке показались первые немцы. Длгоцецал выпустил по ним длинную, на весь диск, очередь из автомата. И сразу же бросил гранату. В считанные секунды он сменил диск и тут же дал еще очередь по врагу. У немцев создалось впечатление, что против них действует целый взвод. Так Длгоцецал выиграл для отхода своей части целые четверть часа, а после этого отошел сам.

Вершину заняли с северо-восточной и северной сторон штабная рота и разведка под командованием начальника штаба майора Мурзина. Западную, южную и восточную часть высоты прикрывал Ушьяк с первой, второй и третьей ротами. Молодой лесок у самой вершины и крутые, хорошо обозримые склоны способствовали обороне.

Уже совсем рассвело, но утро было ненастное. На горы опустилась густая мгла. Вершина Троячки возвышалась над молочно-мглистым морем. Партизаны залегли, изготовясь к бою, и смотрели на другой островок, возвышающийся над туманной гладью. Это была гора Лыса, ее озарило солнце, и она засверкала золотом.

— Это хорошо, — сказал Пепек Маленький. — В тумане немцы нас снизу не увидят.

— Так ли уж хорошо? — усомнился Венца-Стражник. — Мы ведь тоже не видим их и не знаем, что они готовят нам.

Несколько часов было спокойно. Ни малейшего движения.

Вдруг в одном месте над морем тумана начал подниматься дымок. В том же направлении раздались взрывы гранат.

— Горит штаб!

— Слышно, как трещат бревна сруба, — сказал Венца-Стражник. Он приподнялся на локтях и принюхивался к дыму, нечеткими струями расплывающемуся над туманом.

И снова продолжительное время тишина и покой. Казалось, что немцы ждут наступления темноты, чтобы пойти на штурм.

В конце короткого осеннего дня снизу вдруг послышалась частая стрельба из автоматов. Стреляли явно у подошвы Троячки, за линией наступавших немцев. Это мог быть не кто иной, как Коза со своей ударной ротой. Возвращаясь в штаб, он наткнулся на врага.

— Черт побери, молодчага наш Коза! — довольно воскликнул Гонза-Чертыхальщик.

— Жарко им сейчас приходится, — сказал Эвьяк.

Напряженно вслушиваясь, все следили за ходом боя.

Немцы оказались здесь не готовы к отпору и вынуждены были оттянуть свои силы, стоявшие неподалеку от вершины.

Командиры рот тихо передавали приказ:

— Приготовиться к бою!

Продвигаясь по восточному склону в густых зарослях над охотничьим домиком, бригада вырвалась из смертельного кольца.

На краю вырубки, на расстоянии примерно двух километров от охотничьего домика, сделали привал. Василь Веселый сразу же стал выяснять потери в подразделениях. В ударной роте Козы погибли почти все, значительные потери понесла и рота Франтика Малека, по нескольку человек не досчитались и в других ротах.

Бригада разделилась на два отряда — так было больше шансов ускользнуть с опасной территории. Командиры решили, что каждый отряд будет пробиваться самостоятельно к вершине горы Кнегине, действуя на свой страх и риск, а там они соединятся на крутом откосе, который называется «У старой овчарни».

Ох и трудна же партизанская жизнь! Животы у всех подвело от голода. К тому же не хватает оружия и боеприпасов. Янек Горнянчин с горечью замечает, что дисциплина падает. Матей, как назло, влюбился в Марту-вдовушку, только ее одну и видит.

Посоветовавшись с несколькими членами отряда, зашел Янек Горнянчин к Трофиму.

— Послушай, Трофим, мы договорились, что ты возьмешь на себя командование, — огорошил он его сразу же. — Оставим Матея его вдовушке и покажем ему, как надо партизанить!